Терапевт: На прошлой неделе, Элис, вы сказали, что вас принесли в жертву. Расскажите мне об этой жертве на алтарь спиртного.

Лорейн (как Элис): Я осталась дома с родителями. Моих братьев и сестер забрали и... о них хотя бы заботились; они, по крайней мере, были чистыми; их, по крайней мере, кормили. А я осталась там со своими родителями, как козел отпущения, или как жертва, или... [2]

Терапевт: Расскажите мне о своих молитвах, Элис, когда вы молились о прощении за то, что гневались на них.

Лорейн (как Элис): Я разгневана на них!

Как это отличается от Элис, которую мы встретили в начале 10-й главы, Элис, которая любила расчесывать волосы своей матери и поклялась, что никогда-никогда не будет гневаться на кого-либо! Ее гнев, ранее всегда лишь подступающий к поверхности, теперь стал сильным и открытым. Возможно, Элис даже готова признать его ценность, и при этом признать свою ценность гораздо более подлинно, чем раньше.

Терапевт: Да. Прямо сейчас просто ощутите эту горечь во рту. (пауза) Понимаете, Элис, я думаю, ваши родные нарушили более древнюю заповедь. Помните, ту, о которой мы говорили на прошлой неделе - ту, которая была настолько основополагающей, что в то время, когда Моисей поднялся на гору Синай, ему даже не нужно было ее записывать. Ваши родители не чтили своих детей.

Лорейн (как Элис): Ну, я выжила не потому, что мои родители чтили меня, это точно. Я выжила, потому что я чтила себя. И не собиралась быть похожей на них.