– Спасибо, Лайон. – прошептала Марис Аруэлла, разглаживая концы салфетки пальцами в белых с золотой каймой перчатках. – Спасибо… – она задумчиво отложила салфетку и обвела стол печальным взглядом.

– Друзья, – начала она. В тоне Марис Аруэллы не было угрозы и ни малейшего намёка на злость. Она не хотела пугать и без того полумёртвого Тео и встревоженного Гави, потрясающего руку онемевшей подруги. – это правда?

Королева не раз сталкивалась с такими случаями. Ещё в далёкой молодости она, будучи главным судьёй столицы Ригены, выносила приговоры за подобные деяния. С давних лет Марис Аруэлла действовала по установленному порядку: выслушать, обсудить, вынести справедливый приговор. Без первого пункта нельзя, а обсуждать смерть Бориса с семьёй бесполезно: по Айсе можно понять, что она будет искать мести, из чего следует, что приговор должен устраивать обе стороны, если, конечно, не свершится втихомолку самосуд, чего королева не желала. К Борису Марис Аруэлла никогда не питала дружбы. Безжалостный убийца, влюбивший в себя младшую сестру – вот кем был для неё вампир. Она думала, что с его уходом вздохнёт спокойно, но ей было жаль его. И жаль Айсу.

– Да, правда. – заявил Эвион, тут же потеряв всякий страх. Он, полный решимости, готов был сопротивляться и защищать друзей. Сам юноша с радостью погибнет, но не даст погибнуть ни любви Лагоры и Гави, ни отчаянному и молодому оборотню, ни вновь верящему в светлое чувство одиночке Хету.

– Мы защищались и только. – подхватил Гави, опять приняв серьёзный вид. – Борис Сивиш Восьмой намеревался отвести Лагору и Тео на бойню.

– Был у него этот грешок… – со скорбной улыбкой проговорил Брен. Ему-то смерть Бориса, как соперника, была как раз кстати.

Хрустнуло стекло.

– Кто… кто из вас это сделал? – Айса стиснула бокал в руке так, что стеклянная ножка треснула и упала на белую скатерть. Вампирша вдруг в испуге посмотрела на Марис, которая предостерегающе покачала головой и взяла из руки сестры сломанный бокал. Айса открыла рот, чтобы что-то сказать, и близко сидящие к ней различили два длинных острых клыка, словно змеиных, выпирающих на её бледные губы. Вампирша отшатнулась от стола и кинулась было к двери, дабы в приступе не разделаться с людьми, но потом обернулась и посмотрела в упор на Лагору. Гави тут же закрыл девушку плечом, приняв удар на себя. Тогда вампирша стала пытать тем же Тео, словно кобра гипнотизировала кролика. Тот не сводил с неё глаз, еле дыша и едва подавляя желание сказать «я убил». Мальчика словно накрыло ледяным куполом. Он забыл обо всех и смотрел лишь на приближающуюся вампиршу, взглядом вытягивавшую раскаяние.