Я сделала осторожный шаг вперед.

– Мальчика, который пришел на именины моего брата. Странного и неулыбчивого мальчика, который не желал ни с кем разговаривать. Я тогда подумала, что, как и Коллахан, он не может говорить.

Фрейм смотрел на стол и дощечки, но слегка улыбнулся.

– А потом узнала, что мальчик говорить может, просто не считает нужным это делать. Он вообще был необычным. А потом он прикоснулся к рукаву моего платья.

– Оно шуршало так, что ты казалась королевой шершней.

– Ты хотел спасти меня?

Он подумал. Уголок губ дрогнул снова.

– Ничего подобного. Я решал, стоит ли мне изучить тебя подробнее. Или лучше сразу дать деру.

– Хорошо, что ты выбрал первое.

Мы замолчали, рассматривая друг друга. Я ощущала, как сгущается между нами воздух.

Странный мальчик в синей рубашке прикоснулся к рукаву платья. Девочка сочла это необычным, а мальчика – занятным. Она еще не знала, кто именно трогает сухими пальцами краешек ее кружевной оборки.

Прошлое резало глаза яркими кадрами.

Первая прогулка вдоль холмов – он рассказывал о том, как правильно препарировать лягушек, и меня едва не стошнило. В отместку я набила его карманы дикой крапивой. Он сделал из нее лечебную вытяжку, а потом неделю ходил с распухшими ладонями. Я таскала его по «страшным местам», надеясь лишить вечной невозмутимости. Увы, это оказалось невозможным. Гениальный разум моего друга отмерял эмоции, словно безумный скряга. По капле. По крошке. Мама говорила, что у моего друга какой-то там синдром. Что он не умеет испытывать чувства и общаться с людьми, не понимает и не сопереживает им. Что он начисто лишен эмпатии, словно оживший механизм. Поэтому мальчик и попал в группу Коллахана. «Расстройство личности» – так сказала мама. Я не поняла, на мой взгляд, с этой самой личностью у приятеля все было в порядке. Просто эта личность глобально отличалась от всех других.

Мальчик был сиротой и жил в приюте для особенных детей. А еще он обладал удивительной способностью становиться невидимкой. Стоять рядом, но словно бы не присутствовать в окружающем пространстве. Растворяться в нем. Быть лишь тенью. Даже моя мама никак не могла запомнить его имя. А ведь оно было совсем простым.

А иногда он мог наоборот – включаться на полную мощностью, и тогда его энергия буквально заполняла все вокруг и штормом утягивала меня на дно бушующего моря.

Но это случалось редко, он предпочитал режим «невидимки».

И все же невозмутимость нового друга пробуждала во мне бесенка, ведь в отличие от него я жила чувствами. «Довести ЕГО» – стало моей любимой и очень захватывающей игрой.