Ему сказали раздеться по пояс и сесть на землю у одного из трех столбов посередине площади. Руки связали за спиной веревкой. Сознание лишь отметило, что узлы были ненадежные, если бы он захотел, то освободился от веревок за несколько секунд. Но Гэбриэл не был уверен, покинули ли его друзья горы, если нет, любая его глупость станет для них приговором.

Алма Рая подошла ближе, с интересом рассматривая множество шрамов на его торсе и руках.

— У тебя была интересная жизнь, — сказала она. — И смерть подходила к тебе близко, — ее пронзительный взгляд задержался на самом большом шраме на боку, том самом, который он заработал, спрыгнув с утеса, убегая от Сентаса Рея. — Что ж, ты готов?

Гэбриэл пожал плечами, насколько позволяли связанные за спиной руки.

— Готов. Валяйте.

Алма Рая прищурилась.

— А ведь ты действительно не боишься.

— Я уже согласился, — ответил он, — дал слово. Поздно метаться.

— Что ж, — старейшина кивнула. — Тут ты прав, — и она махнула своим людям.

Горцы засуетились. Из одной из хижин появился крепкий мужчина с огромным мечом.

«Значит, меч...»

Гэбриэл сидел и смотрел в голубое небо. Алма Рая оказалась права, ни облачка, будто и не было вчерашних туч с дождем.

Вокруг столбов стали собираться люди. Похоже, вышли все, в том числе женщины и дети.

«Твою ж мать, детей-то зачем!»

Впрочем, у горцев свои законы, наверное, эти дети уже видели не меньше крови, чем он сам.

Алма Рая и мужчина с мечом остановились напротив него. Старейшина закрыла глаза и стала раскачиваться в такт одной ей слышимой музыке, потом запела на неизвестном языке.

В ее песне было нечто завораживающее, не пугающее, как должно было бы быть в подобной ситуации, а чарующе-прекрасное.

«Ну, вот и все», — подумал Гэбриэл, когда песня отзвучала. Теперь все, игры кончились.

Алма Рая открыла глаза и кивнула огромному горцу: