А на утро мне принесли чистую одежду и велели собраться.

Как ни странно, вещи оказались мои. Все-таки министры не дошли до крайности, как я сам с Эрвином, и не принесли мне белые одежды в знак искупления всех грехов. То ли это был акт милосердия, то ли, что более вероятно, они полагали, что мои грехи не искупить уже ничем.

Казни в Карадене было принято проводить в обед, а потому времени на сборы у меня было предостаточно. Я одевался неторопливо, также неспешно расчесал волосы, перевязал их шнурком, потом еще раз осмотрел себя, застегнута ли рубашка на все пуговицы. Впервые я пожалел об отсутствии зеркала. В свой последний выход хотелось выглядеть безукоризненно. Что бы я там ни думал и ни чувствовал, никто не увидит моей слабости. Прямая спина, высоко поднятая голова, спокойные и размеренные движения — только так.

Узнала бы меня сейчас мама? Я и сам себя в последнее время не узнавал...

Ближе к обеду, когда я был уже полностью готов, за мной пришел лично Кор и сообщил, что пора, время пришло. Он был один, видимо, остальная охрана ждала у выхода.

Я послушно встал и протянул руки, чтобы он смог надеть наручники.

— Мне очень жаль, — пробормотал начальник стражи, защелкивая замок.

Его слова были пропитаны искренней горечью.

— Все нормально, — заверил я. — Вы служите Карадене.

По правде говоря, я был удивлен такому проявлению чувств всегда собранного Кора, действующего строго по уставу.

— Несмотря ни на что, для меня было честью служить вам. Кем бы вы ни были.

— Кем бы я ни был, — повторил я и ободряюще улыбнулся. Надо же, казнят меня, а я утешаю человека, который должен меня на эту самую казнь привести.

— Пойдемте, — вздохнул Кор. — Площадь уже полна людей, нас ждут.

Вот теперь улыбка слетела с моего лица, и я скривился.

— Что, понаехали все и отовсюду?

Начальник стражи поджал губы и кивнул, а я громко выдохнул. Что ж, представление будет еще то...

Я читал множество книг, в которых описывались последние часы жизни приговоренных к смерти, в том числе и их путь к эшафоту. Так вот, ничего подобного. Жизнь не проносилась перед глазами, каждый шаг не становился труднее. Я просто шел вперед, куда меня вели. Никакой там агонии, никакого реального осознания, что я скоро умру.

Пусть я всю эту неделю прекрасно осознавал, что вот-вот состоится моя казнь, но отделаться от ощущения иллюзорности происходящего не удавалось. Вот и сейчас на полном серьезе поверить в то, что я на самом деле умру через какие-то несколько минут, я не мог.

Кто знает, когда придет это осознание реальности, когда взойду на помост или когда палач уже занесет свой топор, но пока его точно не было.