— Да, — кивнул Шааген.

Что ж, если для нее важно, как я умру... Конечно же, ей не хочется видеть четвертование. Конечно же...

— Если для нее это важно, — сдался я. — Принесли бумагу?

— Конечно, — министр протянул мне свиток и ручку.

Я присел на край койки, положил ногу на ногу, сверху бумагу и приготовился писать.

— И как же я его убил? — поинтересовался я, фантазия отказывала напрочь.

— А как бы тебе хотелось? — очень серьезно спросил Шааген.

Я усмехнулся нелепости данного разговора.

— Свернул бы шею.

— Вот так и пиши, — благословил министр.

Я хмыкнул и принялся писать свое второе признание.

Глава 11

Глава 11

Скажи мне кто пару лет назад, что я буду так спокоен, готовясь встретить смерть, я бы не поверил, даже рассмеялся, но теперь я был действительно готов к завтрашней казни. Моя жизнь подошла к концу, и все события последних лет должны были получить свое логическое завершение. Ведь, по большому счету, все честно: самозванец, узурпировавший трон, получит по заслугам.

Сидя на полу в маленькой камере, опершись спиной о койку и закрыв глаза, я пытался найти в себе остатки юношеского максимализма, духа противоречия, или, на худой конец, хотя бы идиотского оптимизма, который все это время сопровождал меня, помогая выпутываться из самых безвыходных ситуаций. Но ничего этого я в себе не находил.

Не было во мне также злости и ненависти. Я снова искренне пытался ненавидеть Эридана, отнявшего у меня мою жизнь и мой мир, но только еще раз убедился, что не могу. Не беги Эридан отсюда, я никогда бы не стал тем, кто я есть. Ведь раньше я не знал истинного значения и цены таким понятиям, как дружба, преданность и любовь. Так пусть судьей Эридана станет его собственная совесть, а еще лучше, пусть и она молчит, а он будет счастлив простым человеческим счастьем, в мире, принявшем его куда лучше, чем меня. Пусть он радует мою маму, находясь рядом с ней, и, господи, пусть она никогда не узнает правды!

Самым странным было то, что я не испытывал злости по отношению к Сакернавену и Холдеру. Да, они всегда ненавидели меня и жаждали власти, но теперь они были правы: я не Эридан. Правы, опять же, по большому счету.

Мне также не было страшно, и не было жаль самого себя. Волновало другое: что станет с дорогими мне людьми после моей смерти? Больше всего я тревожился за Эйниру, но я знал, что Рейнел ее не бросит, может быть, поможет вернуться на родину к родителям. Навряд ли, она захочет остаться здесь после всего случившегося...

Чем больше я думал о событиях, которые произошли со мной за эти два года, тем больше понимал, что я действительно полюбил этот мир, полюбил Карадену, полюбил людей, волею судьбы ставших моими подданными. Я проливал кровь за это государство, я бился за него, не жалея себя... И сейчас ни о чем этом я не жалел. Возможно, наступит час, и кто-то вспомнит меня добрым словом, а может, и нет, но в любом случае, мои действия навсегда оставили след в истории Карадены, и это уже никто не сможет у меня отнять. И хотя я понимал, что после моей казни королевство содрогнется от очередной борьбы за трон, я верил, что теперь оно сильнее, оно выстоит, потому что столько любви и преданности, которые я вложил в него, просто не могут пропасть.