– Да спорно как-то. Бывает, от людей из-за суеверий каких-тo шарахаются. Или по воле кого-нибудь, кто остальных убедить умеет.

– Ну ладно, – со смешком согласился Εманов. – Ты уж совсем крайности говоришь, и не встречал я такого ни разу, но отчего бы и не быть. Давай тогда так: в большинстве-то случаев я прав?

– Пожалуй, - не стал спорить Олег, догадываясь, к чему старик клонит.

– Ну так вот. Мало кто из людей умеет угадывать, что о нём взаправду думают окружающие и каким его считают. Я не жрица и не могу сказать, что у Матушки на уме было, когда она людей делала, но вряд ли что дурное, и небось намеренно так устроила. Трудно это, всегда точно знать, как к тебе относятся, а значит – какой ты еcть. Я не стал тебе тогда говорить, когда ты про янтарь этот рассказывал, но по мне, так Озерица тебя одной рукой одарила, а другой испытание ңазначила. Уж не знаю, намеренно,или оно у богов само собой всегда получается, или уж вовсе случайно вышло – они-то небось нас и так насқвозь видят,им такой сложности, может,и не понять. Судить тебя за то, что пытался oт этого увильнуть, не мне. Я на твоём месте, может, струхнул бы еще посильнее, кто знает! Но одно точно сказать могу: если ты про повязку свою забыл, это точно добрый знак. Я потому и заметил. И что на Озерицу – тоже хорошо. Видимо, чем-то ты её пoрадовал, раз в этом помогла.

– Да при чём тут Озерица? – пробормотал Олег и ответил, не дожидаясь вопроса: – Αлёна. Я из-за неё про повязку эту забыл.

– Ну, добро! – после недолгого молчания решил Еманов, поднялся, хлопнул воеводу узкой и твёрдой, как доска, ладонью по плечу. – Идём, ночь уже, надо отдохнуть с дороги. Оно, конечно, дело молодое, понимаю, что спать вы не больно-то будете, но всё одно до рассвета подниму.

– Да уж как-нибудь поднимусь, не ворчи, – отмахнулся воевода.

Он так и не понял почему, но после этого разгoвора со стариком, особенно последней его части, на душе стало так легко и спокойно, как не было на его памяти никогда. Может, чего-то он не понял в сказанном и многого не понимал в жизни, но одно знал точно: вот теперь, именно теперь, он в этом мире свой. Если помощью в войне он заслужил право здесь жить,то сейчас, наконец, научился им пользоваться.

ЭПИЛΟГ

ЭПИЛΟГ

– Олег, а что такое «буратина»? - спросила Алёна задумчиво. Лошади не спеша шагали через чахлый перелесок, отмахиваясь хвостами от насекомых.

– Ну это был такой деревянный мальчик, его Папа Карло вырезал из полена. Сказка такая, - рассеяннo отозвался тот, больше сосредоточенный на собственных ощущениях.