– Что-то не так? – приподнявший бровь Санаду следит за мной.

Какие же у него беспросветно чёрные глаза.

– Нет, – рассеянно отзываюсь я, – просто задумалась об этом существе. Возможно, ему одиноко здесь, в непонятном месте? Его же тоже, наверное, силой приволокло.

Несколько мгновений мы с Санаду опять смотрим друг на друга. И как-то это странно. Молчание неуютное.

– Вы опять пытаетесь прочитать мои мысли? – спрашиваю я.

– Нет, просто думаю о том, что надо заглянуть к вам на чай. Попытаться наладить контакт с вашим неведомым созданием. – Санаду встаёт слишком резко и мимо меня проходит слишком быстро.

А у двери останавливается и возвращается, обхватывает за плечи, снова окутывая запахом кофе, можжевельника и горьковатых трав, прерывисто выдыхает в лоб.

Серая дымка окутывает нас и рывком перекидывает в новое место. Несколько мгновений держится непроницаемым пологом, пока Санаду не шагает в сторону, развеивая её и отпуская мои плечи.

Мы в коридоре женского общежития.

Марк Аврелий, вздрогнув, вытягивается на моей ладони, цепляется за край декольте и, перевернувшись так, что рыжий пушистый хвост ударяет меня по носу, пытается втиснуться между грудями.

– Это у него норка такая? – усмехается Санаду, наблюдая за трепетом хвоста и дёрганьем задних лапок в попытках влезть глубже.

– Марк Аврелий! – я изгибаюсь, пытаясь не засмеяться из-за скользящей между кожей и лифом мохнатой тушки, а он ещё и лапками орудует и головой крутит, ввинчиваясь дальше и пытаясь под грудью пробраться под мышку.

Санаду с ухмылкой наблюдает, пока от Марка Аврелия не остаётся только кончик хвоста, торчащий между грудей.

– Интересный аксессуар, – хмыкает Санаду и, качнув головой, направляется к двери Яслены. – Соблюдём приличия и попытаемся повысить кое-чью квалификацию.

– В смысле?

Но Санаду уже стучит в дверь и нарочито ласково зовёт:

– Яслена, выходи, я знаю, что ты здесь.

– Вы в курсе, что говорите, как маньяк? Ни один нормальный человек не откроет...

Дверь открывается сантиметров на двадцать. Съёжившаяся Яслена появляется в проёме, делает бровки домиком:

– Я ничего не видела. И не слышала. И не знаю.