Милош скинул жупан, запрятал его в нишу, где стояла бочка с водой, накинул теплый шерстяной плащ и скрылся в переходе для слуг, что вёл вниз, к кухням, а оттуда прочь из замка.

Изумрудная серьга запрыгала вниз по ступеням и так и затерялась навеки.

Ежи проснулся от шума за стеной.

– Куда ты её тащишь, дубина? – рычал Гжегож в ярости. – На кой мне там труп?

– А куда ещё? Я ж думал привести её к тебе, побежал в западное крыло, смотрю, а она уже мёртвая лежит, из горла кровища хлыщет… Белозерский сволочь…

– Сволочь он, конечно, но мёртвая девка нам тут на кой сдалась? Тащи её на кладбище. От неё теперь никакого толку.

Ежи вскочил с тюфяка, торопливо обулся и выскочил за дверь.

– Чего не спишь? – льдом укололи глаза дознавателя. – Мало тебя на площадке гоняли?

– Так это…

Ежи запнулся, уставившись на молодую девушку на полу. Она лежала, подломив неестественно руки, и вся грудь и лицо её были залиты алым. Словно солнечные лучи разметались вокруг окровавленного лица золотые кудри.

– Кто это? – спросил сипло Ежи.

– Не твоего ума дело, – хмуро ответил Гжегож. – Толстяк, что стоишь? Неси её отсюда. Ежи! – рявкнул он ещё злее прежнего. – Вали спать, иначе завтра я сам буду учить тебя драться, чтобы не осталось сил по ночам мотаться.

Ежи кивнул и послушно скрылся за дверью, но остался у порога, прислушиваясь к голосам в коридорах.

– Он успел скрыться. Зуб даю, он был у Белозерских, – бубнил Толстяк.

– Верю, что был. Агнешка умерла не за просто так, Белозерские не стали бы марать руки, если бы она просто брехала. Раз она сказала, что чародей у Белозерских, значит, так и было.

Топот и взволнованный крик раздались вдалеке. Ежи не разобрал и половины слов, но узнал голос Длугоша:

– У Болеславы Лисицы, только что видели… стражник… изумруд…

Понимание наконец достигло Ежи, и он оцепенел. Гжегож искал Милоша у Белозерских. Милош был здесь, в замке! И он сбежал!