– В этом-то и фишка, да? – говорю я, сложив руки на груди. – Никто никогда не выходит отсюда, не так ли? Ты заставляешь их проходить через Каземат, потому что это делает их покорными. Затем, когда до них наконец доходит, что никому здесь не светит искупить свои грехи, им приходится разживаться деньгами, чтобы выкупить свою свободу, что, на мой взгляд, дурно пахнет, но что поделаешь. Ведь это твоя тюрьма.

Я небрежно машу руками, словно говоря, что это пустяки – что вся эта ситуация и то, что он эксплуатирует заключенных, за которых отвечает, это совсем не гнусно, что это не одна из самых отвратительных вещей, которые мне доводилось видеть или о которых доводилось слышать.

– А затем, когда они отдают тебе свои деньги, ты принуждаешь их сразиться с великанами, которых они не могут победить и которые убивают их – и при этом продолжаешь брать деньги у Сайруса и один бог знает у кого еще, чтобы держать в тюрьме людей, которым здесь вообще нечего делать.

– К чему ты клонишь? – рычит он.

– К тому, что ты можешь заявлять, будто твое слово нерушимо, но на самом деле твое слово не стоит ни гроша.

– Это неправда! – говорит он, и на секунду мне кажется, что сейчас он бросится на пол прямо посреди этого коридора и начнет в ярости кричать и сучить ногами. Он и правда топает ногой. – Мое слово нерушимо. Оно всегда было свято.

– Потому что ты так говоришь? – не унимаюсь я. Я понимаю, что мне следовало бы заткнуться, понимаю, что, скорее всего, от этого все станет хуже, но я слишком зла из-за того, что моя судьба – и судьба моих друзей – находится в руках этого маленького сопляка без совести и чести.

– Потому что это правда! – вопит он.

– Тогда выполни уговор, – говорит Хадсон.

Харон не хочет этого делать – у него на лице написано, что он собирался оставить нас здесь, где сможет и дальше мучить в отместку за то, что мы сорвали его тщательно продуманный план. Потому что если он позволит нам выйти на свободу, то ему придется иметь дело с Сайрусом и кто знает с кем еще.

– Ты же понимаешь, что, если ты оставишь нас здесь, мы не станем молчать? – добавляет Флинт. – Я расскажу всем в Гексагоне, что мы узнали. И что ты сделаешь? Пошлешь своих вендиго, чтобы они разорвали на куски кронпринца драконов за то, что он рассказывает всем, что твои правила – это туфта? Что ж, желаю удачи.

Харон смотрит нам в глаза, и на его челюсти ходят желваки.

– Хорошо. Я выведу вас отсюда. Дайте мне связаться с моими охранниками и сообщить им, что мы идем. После этого мы выйдем.

Наконец-то. Меня охватывает облегчение. Я все еще зла и буду злиться долго, но я готова убраться отсюда. Готова добыть Корону и покончить с Сайрусом раз и навсегда.