Данте замер.
Приоткрыв губы, девушка скользнула языком по его губам, и самообладание испарилось. Его руки очутились везде: Данте обхватывал ее лицо, пробегал пальцами по волосам, обнимал за талию. Он вдавил ее в двери, прижался губами к ее губам, прижался бедрами, словно пытался объединить свою бурю отчаяния с бурей, бушующей внутри нее.
Они рискнули, и это окупилось сполна, но прерывистое дыхание Данте словно говорило о том, как близко они подошли к тому, чтобы потерять все это.
– Тук-тук, – позвал Калеб. Ворота задребезжали. – Есть кто дома?
Данте со стоном уронил голову на плечо Алессы. Он ни слова не сказал, когда она впустила остальных, однако, когда они поднимались по лестнице, болтая и смеясь, Камария понимающе посмотрела на порозовевшие щеки Алессы. Больше никто не заметил молчания Данте и Алессы.
Наверху Алесса поняла, что должна кое-что сказать. Завтра все, кроме одного, покинут Цитадель.
– Я так рада, что познакомилась со всеми вами, – сказала она с улыбкой. – Совет примет вас утром, чтобы побеседовать и дать рекомендации. Я надеюсь… – Алесса сглотнула. – Надеюсь, кто-нибудь вызовется добровольцем, потому что я не хочу оставлять столь важное решение на произвол судьбы или поручать выбор Совету. Но, несмотря ни на что, я искренне благодарна вам за вашу тяжелую работу и… за дружбу. Словами не могу выразить, как много это для меня значит.
Саида громко шмыгнула носом, отчего остальные засмеялись, а после ребята пожелали друг другу спокойной ночи.
Когда дверь ее покоев со щелчком захлопнулась, Алесса и Данте остались одни. Ее губы, все еще припухшие от его поцелуя, покалывало; их взгляды встретились.
Он указал на ее кровать.
– Иди.
Она покраснела, сердце бешено заколотилось.
– Одна. – Он сел на диван. – Ты почти у цели. Не позволяй мне отвлекать тебя.
– Я не могу изменить своих чувств к тебе.
– Не имеет значения, что мы чувствуем. Что-то попросту невозможно.
Завтра вечером она будет стоять на балконе со своим избранным Фонте.
На следующий день они сочетаются браком. И он уйдет.
Тридцать шесть
Тридцать шесть