– Ради Богини, Нина, ты пыталась убить Финестру, – сказал Калеб. – Угомони свое праведное негодование. У Данте было столько возможностей убить нас, но пока это пыталась сделать только ты.

– Нина, – процедил Йозеф, стиснув челюсти. – Если об этом станет известно, это никому не принесет пользы.

Мягко сказано. Если общественность заподозрит, что в Цитадель проник гиотте, его обвинят во всех смертях, случившихся по ее вине. Мало кто станет прислушиваться к голосу разума.

– Я уйду, – сообщил Данте.

– Нет!

Алесса не могла сказать, кто кричал громче: она, Саида или Камария.

– Я за то, чтобы он остался, – заявила Саида. – А Нина ушла.

Калеб пожал плечом.

– Я никому не скажу. Но Нина болтает больше, чем молится, а молится она предостаточно. Сомневаюсь, что она сможет молчать.

– Нина, – обратилась к ней Алесса. – Я не хочу изгонять тебя, но, если придется, колебаться не стану. Если ты предпочитаешь остаться в безопасности внутри крепости, под моей защитой, ты должна пообещать мне унести эту тайну с собой в могилу.

Йозеф выпрямился во весь рост.

– Я даю тебе свое слово. Если она расскажет хоть одной душе, можешь изгнать и меня.

– Нина? – Алесса ждала.

Нина посмотрела на него сквозь слезы.

– Я буду молчать, только если ты не выберешь Йозефа.

Любовь за любовь.

Алесса кивнула.

– Йозеф, отведи ее домой.

Все еще всхлипывая, Нина позволила Йозефу сопроводить ее к двери. Когда они добрались до выхода, Йозеф обернулся, и его каменное выражение лица сменилось извиняющимся взглядом.