Она моргнула, и Нина с Саидой подхватили ее под руки, спуская с Пика Финестры и провожая вверх по дороге в город.
Паника нахлынула на нее, и она вырвалась из рук, повернувшись, чтобы найти Данте.
Он не должен быть один. Они не могли оставить его одного.
– Его несут, – сообщила Нина, и у Алессы возникло странное ощущение, что Нина убеждала ее в этом уже не в первый раз. – Прямо за нами, видишь?
И действительно, за ними следовали двое солдат с носилками, которые придерживал Йозеф.
Городские ворота со скрипом отворились, и первая волна бригад по зачистке вышла из них, держа копья наготове и не боясь забодать любого оставшегося скарабео, затаившегося в тени. Мужчина, женщина за ним, потом еще один. Они смотрели на чистое голубое небо, на остальную часть пейзажа. Весь в шрамах и грязи, но Саверио все еще стоял.
Один за другим их взгляды с удивлением обращались к ней.
Алесса услышала, как объявила битву оконченной, как раздались радостные возгласы. Победные вопли, к которым она не могла не присоединиться. Крики радости и облегчения, такие далекие от агонии, разрывающей ее на части.
Люди расступались, пропуская изнеможенных спасителей, и она шла, глядя только перед собой, чувствуя позади присутствие Данте, ну или его отсутствие.
Гнев просачивался в пустоты, оставленные горем. Они были обязаны знать, кто их спас, – потому что это была не она.
Финестра остановилась посреди толпы.
– Вот ваш спаситель. Его звали… – Она взяла себя в руки. – Его звали Габриэль Данте Люченте.
Габриэль Данте Люченте.
Алесса всхлипнула от смеха. Неудивительно, что он ей не сказал.
– Он верил в то, что он – чудовище, потому что мы его в этом убедили. Верил, что несет в мир только тьму, потому что мы повторяли ему, что тьма – это все, что у него есть. Но он был светом. И отдал все, чтобы спасти вас.
Данте отдал все, и она потеряла его.
Маленькая застенчивая рука легла на плечо Алессы. Нина. Слезы текли по ее залитому кровью лицу.
Затем Камария, прихрамывающая, но не отступающая.
Йозеф остановился, чтобы низко поклониться.