Глава 14 Места, где, за руки держась, бродили мы, – то были тропы меж нарядных, ярких клумб

Глава 14

Места, где, за руки держась, бродили мы, – то были тропы меж нарядных, ярких клумб

В седьмом месяце степь выглядела изумительно – будто один большой изумрудный океан, по которому, стоило дунуть легкому ветерку, одна за другой прокатывались волны. Среди зеленой травы пышно цвели полевые цветы, отчего в затишье пейзаж казался отрезом роскошной парчи, а под порывами ветра вся степь приходила в движение, будто кружась в диковинном танце.

На закате мы часто бродили с восьмым принцем, держась за руки, среди степных трав, под голубыми небесами. Порой мы в полном молчании брели куда глаза глядят, а когда уставали, присаживались отдохнуть и, соприкасаясь плечами, любовались закатом, наблюдая, как сумерки проваливаются в ночь и на востоке восходит луна; иногда я принималась щебетать, подробно рассказывая ему обо всем, что мне нравится и что нет, и капризничала, жалуясь на слишком яркое солнце и на то, что оно сушит волосы, а он шел рядом и с улыбкой слушал меня. Я могла взглянуть на небо и спросить, а правда ли существовал великан Ку а-фу, что гнался за солнцем. Затем я заставляла принца дать однозначный ответ, и если он говорил «да, существовал», то я говорила «нет», если же он говорил «нет», то я говорила «да»; так я вовлекала его в долгие пространные рассуждения, применяя на практике все свое умение дискутировать. Или же я могла, глядя на луну, попросить прочесть мне все стихи о луне, какие он знал, и тогда он тихо декламировал их возле самого моего уха, одно за другим. Иногда я нечаянно засыпала, и тогда принц осторожно поднимал меня на спину коня и, тихонько подстегивая его, поворачивал к дому, держа меня в объятиях. Когда выходили звезды, мы отыскивали среди них Волопаса и Ткачиху; принц говорил, что он нашел, но мне казалось, что это я нашла их, и каждый раз, стоило мне надуть губы в деланой обиде, принц принимался хохотать и крепко обнимал меня, утверждая, что красивее всего я выгляжу, когда злюсь. Я пыталась сохранить каменное лицо, но уголки рта предательски ползли вверх.

Миньминь вцепилась в меня, желая, чтобы я научила ее петь. Делать было нечего, и я научила ее петь одну арию, которую в моей прошлой жизни мы пели с подругами по общежитию, когда собирался весь курс. Однако едва мы начали учиться, как у меня вдруг мелькнула одна мысль, и я отнеслась к обучению Миньминь со всей серьезностью, репетируя с ней арию по многу-многу раз.

Однажды я сказала Миньминь:

– Сегодня вечером я пригласила кое-кого прийти и послушать, как мы поем.