Интересно, он простудился в тот самый день или позже? Замерз, бродя по снегу? Серьезно ли он болен?

Я продолжала твердить себе о том, что меня это больше не касается, но все равно ловила себя на том, что то и дело ненароком начинаю думать о нем.

Я сидела на постели, подложив под голову подушку, и бездумно глядела в стену. Вдруг дверь с громким стуком распахнулась от мощного толчка. Я в испуге выпрямилась и увидела четырнадцатого брата, застывшего на пороге с ледяным выражением лица. Не отрывая от меня взгляда, он медленным шагом приблизился. Тяжело вздохнув про себя, я снова откинулась на подушку, упорно глядя в пол.

Остановившись у кровати, принц резко схватил меня за руку и потянул. Я была вынуждена снова сесть прямо, но глаз так и не подняла.

– Что произошло? – ледяным тоном поинтересовался он. – Почему?

Он сильнее стиснул пальцы, до боли сжимая мне РУКУ.

– Отпусти меня, – подняв голову, спокойно сказала я.

– Совершенно невозмутима, видимо, твое сердце совсем не мучается? – криво усмехнулся принц. – Или же у тебя никогда и не было сердца?

Это у меня нет сердца? О, хотела бы я, чтобы у меня действительно его не было! Я протянула было руку, чтобы разжать его пальцы, но он еще сильнее сдавил мое предплечье. Я тихо охнула и, не выдержав, вскрикнула:

– Мне больно, отпусти!

– Похоже, ты все-таки чувствуешь боль. Может быть, так ты сможешь почувствовать боль другого человека? Лучше вовсе не обретать, чем обрести и потом потерять – боль будет слишком сильна. Зачем ты сначала согласилась? Ты понимаешь, с кем играешь? Неужели ты так жестока или же просто легкомысленна?

Произнося это, он все крепче стискивал пальцы.

– Отпусти, слышишь? – кричала я, колотя его по руке. – Я говорю тебе – пусти! Кто ты такой, чтобы лезть в мои дела?

– Кто я такой? – хмыкнул он. – Сегодня мы все окончательно проясним. Если у тебя есть причина, то мы поговорим; если же ты ничего не сможешь мне сказать, то я сперва хорошенько приведу тебя в чувство, и там посмотрим, могу я лезть в твои дела или нет.

Я разозлилась, понимая, что, в конце концов, он – господин, в то время как я не более чем прислуга. Последние несколько дней я безостановочно горевала, но старалась держаться; а сейчас во мне кипел гнев, мне было больно, и я больше не могла сдерживаться. Из глаз полились слезы, и я кричала, изо всех сил ударяя его по руке:

– Отпусти, отпусти!

Мы начали бороться, но тут чей-то холодный голос позвал:

– Четырнадцатый брат.