– Да, – ответил юноша. – Очень.

Ализэ открыла было рот, чтобы сказать что-нибудь недоброе, но прикусила губу и отступила назад.

Она не знала Никак, а он мало что знал о ней. Его честное стремление помочь ей, пусть и не по своей воле, было просто чудом, ведь кем бы он ни оказался, он, несомненно, рисковал очень многим. Он, быть может, и не подозревал, насколько ценна для Ализэ была его помощь, но если сегодня все пройдет удачно, то ее жизнь изменится; испытаниям последних лет наступит конец.

Ализэ наконец-то будет свободна.

Поэтому она решила, что не может – не должна – быть грубой с этим юношей, даже если он этого заслуживает, ведь она, возможно, скоро будет обязана ему жизнью.

Ализэ откашлялась.

– Знаете, – произнесла она, пытаясь улыбнуться, – в своем волнении я забыла сказать кое-что очень важное.

Юноша бросил на нее мрачный взгляд.

– Спасибо, – сказала Ализэ. – Я понимаю, что это обременительно, но сегодня вечером вы оказываете мне большую любезность, и я не скоро ее забуду.

При этих словах незнакомец вздрогнул и задержал на ней взгляд.

– Я делаю это не из любезности.

– Я знаю.

– Тогда не надо, – проронил Никак, и впервые в его голосе прозвучала настоящая эмоция: гнев. – Не надо благодарить меня.

Ализэ сжалась.

– Хорошо. Тогда я отказываюсь от своей формальной благодарности. Но я все равно благодарна вам.

– Не стоит.

Ализэ подняла брови.

– Вы велите мне не испытывать собственных эмоций?

– Да.

– Это же нелепо.