– Последние пять лет видеопереговоры не велись. До тех пор частота стандартная – несколько раз в сутки при нашем спуске с моста, постепенное затухание до ежемесячных встреч в первые два года нашей стоянки.

– А что такое произошло пять лет назад?

– В период с двух до шести лет стоянки увеличение интервалов между созвонами шло постепенно.

– Есть ли доступ к просмотру последней видеоконференции? – спрашиваю я на всякий случай.

– Нет, так же как и ко всем остальным, доступ могут открыть только участники лично.

Ну, это как раз было предсказуемо. А если зайти вот так?

– А есть ли какие-то области данных, закрытые для меня, но открытые для остального рядового состава?

– Таких областей нет, – рапортует «Гвоздь».

Эх, такая гипотеза пропала.

Мимо проходит Лал, старший по камбузу, и трескает меня по плечу.

– Привет, киборг!

– Что-то ты три раза присел – и назад. Кастрюли зовут? – ехидничаю я.

– Да я же вернусь сейчас. Закваску нельзя надолго оставлять без присмотра. А ты, я смотрю, все надеешься мышцу на протезах отрастить?

– Зато ножки у меня надежно стройные, – парирую я, – а попу не качать опасно, разожрусь, мальчики любить не будут!

– Это Маккензи-то мальчик? – фыркает Лал. Сам он немногим младше по живым годам, но модничает. Лицо цвета крепкого кофе чисто выбрито и лоснится, снежно-белые волосы коротко подстрижены и затейливо выбриты по бокам. Красавчик, как ни посмотри.

– Я ему передам, что ты считаешь его девочкой!

– Ой, ой, – пугается Лал, – а вот так не надо. Что ты, вот правда, резкая такая?

– С тебя котлета, – соглашаюсь я.

– Не только резкая, но и меркантильная! – Лал воздевает руки и немедленно становится похож на жреца из какого-то старинного фильма.

– И очень коварная! – добавляю я.