– Секвенирование пусть само заканчивается, – распоряжается девушка, – патогенной флоры не обнаружено, вези ее на релаксацию. Поспит, поест, вымоется, там уже будем решать.

Как, однако, прекрасно. Я-то ожидала, что меня посадят в какую-нибудь свободную камеру, поди есть у них такие, а то и вовсе сразу вышлют обратно.

Рыжая кивает. Вдвоем они в один взмах усаживают меня обратно на тележку, и рыжая везет меня по гулкому и пустому свежестерилизованному коридору куда-то, где дадут поспать и поесть. Я с трудом подавляю истерический смех. Ай да сержант Кульд. Как это тебе удалось не свернуть себе шею?

Рыжая везет тележку по незнакомому типу помещений – двери по обеим сторонам каждые четыре метра, каждая сверху забрана крупной металлической решеткой с мощным фиксатором на стене почти в полуметре от косяка. В самом конце коридора одна из решеток собрана в узкую гармошку, дверь распахнута. Камера. Лежанка, санузел, бархатистые упругие стены. По потолку бегут волны динамического узора. Напротив входной двери – еще одна дверь. В ней ни ручки, ни считывателя – ничего, видимо, открывается она только и исключительно с той стороны.

Рыжая помогает мне пересесть с тележки на лежанку, задумчиво смотрит на санузел и спрашивает:

– Давай я привезу тебе какую-нибудь табуретку? По правилам нельзя, но…

Я не успеваю ответить. Она хватается за висок, хмурится, дико смотрит на меня, тут же отводит взгляд куда-то в пространство и недоверчиво спрашивает в пустоту:

– Да ну?

Молчит. Смотрит в стену, взгляд выражает крайнее изумление.

– Да откуда… Погоди, сейчас спрошу… Как зовут твою мать?

– Которую? – уточняю я.

– Как зовут женщину, которая тебя родила? – выделяя каждый слог, очень четко произносит рыжая красавица.

– Рита Мейснер-Кульд.

– Да нет… – говорит рыжая в пространство. – Хотя погоди, сколько поколений-то уже прошло, может… – Она снова смотрит на меня: – Кем тебе приходится Шуши Сантурян?

– А, – говорю я, – ну да. Она же у вас служила. Да, я ее дочь.

Она отступает на шаг назад, глаза расширяются:

– А что ж ты мне мозги полощешь? Какая еще Рита?

– Я же ЭКО-конструкт. У меня девять матерей, а выносила меня Рита. Ну и родила тоже.

– А отец?

– А зачем? Не было никакого отца.