Должно быть, проходит еще какое-то время, потому что следующее, что я помню, как стою у балконной двери и смотрю на падающий снег. Свет становится тускло-серым, небо облачается в безрадостный мрак.

Не знаю, как долго я наблюдаю за снегом, но ноги болят, словно стою я уже давно. Когда в стекле отражается какое-то движение, я оборачиваюсь и вижу, что Полли подходит к двери и открывает ее. Она говорит со стражником, но я ничего не понимаю из ее слов.

Вместо того я смотрю на ее светлые локоны, собранные на макушке полоской золотого шелка. В затуманенном сознании что-то всплывает, когда я смотрю на этот бант, на конец ленты, свисающей сбоку от ее шеи.

Невольно я поднимаю руку и чувствую, как завожу ее за спину.

Касаюсь пальцами ткани платья с закрытой спинкой, но кажется, что-то не так. Под ним вместо лент только боль.

От замешательства между бровями пролегает складка. Что-то не так. Чего-то не хватает.

Но это все равно что пытаться поймать на ветру семена одуванчика. Каждый раз, как я тянусь к пушинкам, они кружат, не попадая мне на руку.

Я моргаю, и Полли внезапно оказывается напротив. Ее щеки покрыты румянами, подходящими по цвету с ее налитыми кровью глазами, а серый свет отбрасывает тени на ее красоту.

– Пора на бал, – говорит она и жестом показывает мне идти впереди.

Не переставая хмуриться, я делаю шаг вперед и неосознанно выхожу за Полли и плавно скольжу по коридору.

Моргаю и иду.

Иду и моргаю.

Что-то не так.

Чего-то не хватает.

На лестнице я спотыкаюсь и хватаюсь рукой в перчатке за перила. Полли оборачивается, но на меня не смотрит.

– Не прикасайтесь к ней, – шикает она. Думаю, на стражников, хотя я слишком потеряна, чтобы посмотреть.

– Что-то не так, – бормочу я, и на мгновение вспыхивает воспоминание.

Я уже говорила это?

Полли смотрит на меня и презрительно фыркает.