– Ты не достойна росы. Только зря на тебя потратили.
Роса?
Она снова поворачивается, чтобы продолжить путь, и меня отвлекает эта свисающая с ее волос лента.
Рука, срывающая стебель. Рот, дующий на семена одуванчика.
– Сюда, госпожа.
Полли берется за юбки, и мы снова идем, теперь по другой лестнице. Проходя через узкую дверь, я тут же морщусь обрушившегося на меня гвалта.
Музыка на фоне сотен голосов. Тепло тел, свет свечей, капающих с позолоченных люстр-сосулек. Я делаю шаг вперед, понимая, что стою на небольшом крытом балконе в бальной зале.
– Ты должна сидеть в этом кресле и ждать, – сообщает Полли, но ее голос залетает в одно ухо и вылетает из другого. Я охвачена покачивающимися в зале телами, мелодией, звучащей в воздухе, ароматами. И все же ищу, ищу в толпе, даже не понимая, кого пытаюсь найти.
Но поиски не увенчаются успехом, и мое внимание привлекает золотистый гобелен, свисающий с помоста, на котором стоят четыре кресла, похожие на троны.
Я смотрю на эти длинные полосы ткани и вспоминаю… вспоминаю…
Я сжимаю руку в кулак, стиснув связку этих выскальзывающих воспоминаний-одуванчиков.
И на сей раз, когда завожу руку за спину, провожу пальцами вдоль позвоночника.
Что-то не так.
Чего-то не хватает.
Пальцы дотрагиваются до кожи, боль пускает корни, и внезапно меня захлестывает вид меча, опускающегося на мою спину, которая выгибается вместе с ним.
У меня вырывается еле слышное:
– Мои ленты…
– Что? – спрашивает Полли.