Только я одна.

И никогда

Не наскучит мне зима

Без сна.

Живший с малолетства в лесу, среди диких зверей, Михайло не был чувствительным. Поэтому он не понял, что хотела ему сказать Карина. И не почувствовал ничего, кроме отчаяния, которым было пропитано ее зарифмованное послание к нему. Михайло решил, что она отвергает его. Прошедший год ничего не изменил. Он тяжко вздохнул и сказал:

— Пойдем, я провожу тебя. Не стоит одной ходить по лесу ночью.

Карина надеялась на другие слова. И, не услышав их, тоже подумала, что была отвергнута. Поэтому она безропотно пошла по тропинке, уже ничего не пытаясь сказать. Возможно, если бы до этого она не стояла под дулом пистолета и не билась бы в истерике, все было бы по-другому. Но у нее уже просто не было душевных сил, чтобы бороться. И она смирилась.

Михайло проводил ее до оврага. За мостиком начинались Кулички, но это была уже другая жизнь, где ему не было места, и он не пошел дальше.

— До встречи, Карина, — сказал он, не поднимая головы.

— До встречи, Михайло, — произнесла она, пряча слезы.

Михайло провожал ее взглядом, пока мог видеть. Потом он пошел обратно. Но не домой. До утра он бродил по лесу, не разбирая дороги и отыскивая самые глухие, непроходимые места, которых избегали даже дикие звери…

Глава 70. Русалия

Глава 70. Русалия

Ударом ноги Иннокентий Павлович распахнул дверь в дом и вошел. Бабка Ядвига сидела на лавке у окна, сложив руки на коленях. Горевшая лампа на столе едва освещала комнату, оставляя углы в полумраке.

Иннокентий Павлович огляделся, но не увидел никого, кроме старухи, напоминавшей каменного истукана, вырезанного из глыбы черного мрамора. При его появлении она не промолвила ни слова и даже не шелохнулась.

— Где они? — закричал Иннокентий Павлович, подступая к ней. — Говори!

В черных глазах старухи отражался свет лампы, и могло показаться, что они сверкают от ненависти. Но скрипучий, как засохшее дерево, голос бабки Ядвиги был сух и спокоен.

— Кого бы ты ни искал, их здесь нет, — произнесла она. — Если не слеп, то сам видишь.

— Молодая женщина, красивая, с татуировкой дракона на шее, — сказал Иннокентий Павлович. Он едва сдерживал себя, чтобы не схватить старуху за плечи и не начать трясти, так его раздражала ее невозмутимость. — Ее зовут Ирина. Она была здесь?