— Не подлизывайся, предательница, — кивнула я ей в сторону кухни. — Это тебя всё равно не спасёт.

— А так? — достала она из-за спины вторую бутылку.

И мне осталось только улыбнуться. И слегка толкнуть эту засранку.

— А я-то, наивная, думала, ты и правда меня на путь истинный наставляла, когда уговаривала пойти домой, а ты, значит, тупо из ревности?

Даже не знаю на что я больше злилась, разливая мартини в стаканы, доверху наполненные льдом: на то, что она делала вид, что меня поддерживает, мол, да, белым девочкам трахаться с чёрными мальчиками зашквар, а сама всё это время трахалась с дагом. Или что он выбрал мою подругу. Специально? Нечаянно? На зло?

Зачем, твою мать? И главное: почему это меня так бесит?

Лёд трещал. Ирка очередной раз вздохнула.

— Ты же разбила ему сердце.

— Кому?! Алескерову?! — я посмотрела на неё как на идиотку.

— Не представляешь, как он страдал.

— Не представляю, — я снова смотрела как трескается в стакане лёд, невольно навевая ассоциации с чьим-то разбитым сердцем. — Только ты, наивная, могла поверить, что у этого куска льда есть сердце.

— А оно было. До того, как ты его вырвала.

— Ира! — села я, стукнув донышком бутылки о стол. — Тебя провели.

Впрочем, так же, как меня. Но этого я добавлять не стала.

— Нет, Юль, — замотала она головой. — Он же каждый день приезжал навестить твою лошадь.

— А ты откуда знаешь? — засомневалась я.

— От верблюда, — хмыкнула она.

— Ах, да, — стукнула я себя по лбу и вставила в стаканы трубочки. — Это же твой конный клуб.

— Не мой, отца. Но да, я там бываю чаще, чем ты. И я слышала, как он разговаривал в твоей Чёрной Звездой. Как упирался лбом в её морду. И так стоял, часами.

«Ты врёшь! Врёшь, твою мать! — хлебала я почти не разбавленный приторный напиток, не перемешав со льдом. — И я не знаю зачем ты это делаешь, но врёшь точно».