Он ссыпает оставшиеся темные кругляши в ладонь Яры, и скоро, словно боясь, что его остановят, проговаривает:

- Беленица на мне сидела, когти в грудь запустив. И боль меня не так пугала как то, что моя Харка не дождется мужа своего с земли чужой. Я уж и попрощался с нею, как все закончилось. Не поверил. А потом братья сказали, кому жизнью обязан...

И он низко склонился перед Ярой, целуя подол ее одежд. А потом скоро вышел из шатра, позволив Ярославе положить в рот сладкое угощение.

И все ж, есть самой в тот день ей запретили. Она бы запротивилась, коль не приятное чувство защищенности да силы, исходившие от мужа. Ярослава уж и не помнила, когда за ней так ходили. Разве что в детстве... А уж потом - это она всех выхаживала, травяными отварами потчуя. И не знала, что такое ж добро может к ней вернуться...

Заячья похлебка была вкусной. Свежей, духмяной. И ворожея довольно закрывала глаза, когда ароматное варево касалось губ. А ведь соли степняк не пожалел, хоть она и была на исходе...

Знать, взаправду воины с раскосыми глазами были ей благодарны за ту ночь. И Дар не лгал, когда говорил об этом. А Ярославе все не верилось. В родном селе-то ее бы уже давно ведьмой прокляли, а тут...

- У нас таких, как ты, бахсами кличут. Людьми силы. Шаманами. Они - избранные самой Степью, богами древними.

Дар осторожно убирает прядь темных волос, что у самых губ ворожеи, и нежно продолжает:

- Люди силы - сокровища. И каждый степняк склонит голову перед бахсом. Вот теперь и перед тобой. Ты сама заслужила тот почет, ворожея...

Дар еще долго уговаривал Ярославу, однако ж той все не верилось. Пока она не увидела воочию.

На исходе второго дня, когда костры в лагере догорали, а похлебки были съедены, Ярослава почувствовала, что сможет идти. Она допила травяной взвар, на меду настоянный, и осторожно привстала на шкурах.

Шатер был пуст - знать, Дар снова пошел с воинами на разведку. И если так, то у нее будет шанс вдохнуть свежего воздуха.

Ярослава осторожно встала на ноги. Слабость давала о себе знать, да только и дальше лежать на мягких шкурах нельзя. Тулуп по-за тяжестью казался неподъемным, однако Яра тут же напомнила себе, как тянула вьюжной ночью степного воина. Знать, его тяжесть была в разы больше. А тогда и сейчас ей справиться.

На лбу появилась крупная испарина, и ворожея смахнула ее рукой.

"Всего несколько шагов по лагерю", - проговорила она про себя.

Подол шатра раскрылся легко, выпустив молодую знахарку до чистого свежего воздуха. И горсть снежинок тут же обрушились ей на платок. Колючие, а Ярославе вот хорошо.