- Одни, господин, прибыли. Воевода, с десяток стражников, да девка.

- Девка?

- Да, господин. Я ж сам не видал ее, в плащ она замотанной прибыла. Да только точно девка.

- Зови, - приказал Элбарс. И направился широким шагом в Белый Зал.

В палатах было душно. И сквозняки, что тут гуляли по углам, нынче попрятались, притаились. И все отчетливее пахло медуницей.

Сладко, приторно...

И надо бы от себя отогнать эту мысль, а она, что шальная, лезет в голову. Навязывается. Заполняет собою пространство.

Откуда медуница? Иль бабы дурные развесили сушеную с лета траву, чтоб запах гари выветрить? Нужно приказать, чтоб к ночи убрали все, иначе ему, Элбарсу, не выжить.

А перед ним - воевода статный. И не заметил воин, как миновал бело-красный узор плит Тронного Зала.

Дивно.

Воевода склонил голову перед степняком. Почет проявил, да скрыл ненависть в серых глазах. За ним склонились и воины, что стояли по обе стороны владыки. Безоружные. Покорные воле первого сына Хана.

Сундуки стояли тут же. Два из них, размером с голову гнедого жеребца, сверкали разноцветным каменьем: лаловым, изумрудным да перловым. Два побольше - соболями снаряжены. И один, массивный, - алтынами.

А девка...

Та лишь поклонилась учтиво, да потянула за веревку накидки меховой, что науз у шеи тонкой держала.

Элбарс видел, как узел поддается силе точеных пальчиков. И как полы плаща распахиваются. Видел тонкий стан девицы, облаченный в платье драгоценное.

И волосы.

Огненные. Искрящиеся.

Словно бы короной обрамляющие белоснежный лик.

И так хороша показалась ему девица, что не слышал он больше ни голосов слуг, ни рассказа воеводы. Не видал нечего вокруг помимо ее, чаровницы.

Драгоценнейшим сокровищем показалась она Элбарсу, затмив что свет камней, что мягкость шкур.