Из очередного закутка на Яру внезапно полыхнуло горячим воздухом.

- Не пугайся, ворожея, - снова произнес Велерад, удерживая руку Дара, что сжалась в тугой науз. - Это одно из горнил печей. Здесь их много. Густая сеть, что пронзает Копи во всех направлениях. Они - жизнь, тепло, свет. Погаснут печи - и Копи умрут.

Но Яра не поверила.

Нет, воздух был горяч, как и положено в печах. Вот только огонь... все такой же холодный, как и средь свечей.

Да и Копи... умрут ли? Ворожея, что проснулась в Ярославе, словно бы чуяла: Копи живые. Нет, не так, как люди. Но они живы той жизнью, что поддерживает холодное пламя в горниле печей. Той жизнью, что заставляет руны бежать по сводам соленых залов и говорить с нею, шептать...

Нашептывать дурное, показывать будущее, которому - Яре верилось - не суждено сбыться.

Знахарка замешкалась всего на миг - и вот перед нею раскрылось другое грядущее. Не то, что раньше...

Стоит она, Яра посеред высоких хором. Камнем белым узорчатым выложенных. Да и камень тот диковинный, расписной. Тут и птицы с хвостами распушенными, резными. И звери чудокаватые - не то медведи, не то волки. Тут и травы особые...

Колера все синие да красные. Золотые даже имеются.

И понимает Яра, что очутилась она в покоях, о которых раньше и не ведала. А тут и под ручки ее подхватили и ведут, ведут, ведут...

И оказывается она не в палате каменной, но в другой - не менее пригожей. Вот только не стены в ней диковинны - земля. Пол каменный небом узорным расписан. А посеред неба того огоньки зажигаются. И тоже - разноколерные, цветастые. И один серед них - золотой, что при появлении Яры распаляется, встряхиваясь, и горит с новой силой.

А рядом с нею оказывается девица, прекрасней которой Яра не видала. Вот только глаза выдают в ней то, что Ярослава уже чует безошибочно - смерть. И плоть ее, живая словно бы, мертва. И душа прогнила давно...

Чаровница хватает воздух кругом ворожеи в стальное кольцо. Хватает и... Яра не может дышать.

Задыхается что во сне волшебном, что наяву.

И просыпается от крика мужа. От ярости, что бушует в венах его. И вокруг них - люди, люди...

Все напуганы. А потом гомон стихает. И рядом оказывается Велерад, на которого у Дара - ее Дара - снова поднимается жаркая волна злости. И она, ворожея, не в силах ее затушить, потому как ей впервые становится страшно. За себя и нареченного. За дитя нерожденное.

Она лишь острее чует силу. Ворожбу морскую. Соленую, древнюю.

Коварную, что само море, породившее Копи. И такую же непредсказуемую, непокорную.