Эрен смотрел. Только это ему теперь и оставалось. Смотреть. Наблюдать. Отгородиться от жизни других людей мутным стеклом безразличия, испачканном во лживом лицемерии.

А еще ему хотелось бы сохранить на будущее этот осколок воспоминаний, растянуть время до бесконечности, чтобы отразить каждую незначительную деталь на холсте своей памяти. Он хотел бы навсегда запомнить покой и умиротворение, белый снег из цветов за спиной Микасы, блики солнца в ее волосах и изящный изгиб шеи… Он хотел бы изменить ткань мироздания так, чтобы оказаться сейчас на скамейке вместо Жана. Ощутить тепло на своем плече, почувствовать, как волосы щекочут шею и вдохнуть их запах, смешавшийся с ароматом цветущего куста, слушать размеренное дыхание и просто прожить эти солнечные минуты, заполненные Микасой, летом, ветром, покоем… и миром.

Он хотел бы не завидовать, не задаваться вопросами, не ощущать ничего, кроме радости.

Эрен хотел бы, но не мог…

А в следующее мгновение карандаш, который, оказывается, он все это время сжимал в кулаке, переломился пополам. До карандаша Эрену, правда, сейчас дела не было, зато было дело до руки Жана, которую тот занес над обнаженной коленкой Микасы, чтобы… что? Нет! Кирштайн ведь не сделает этого?! Эрен стиснул зубы в бессильной ярости. Однако пальцы Жана потянулись чуть дальше: видимо, он решил взять Микасу за руку, но передумал в последний момент и вернул свою неугомонную конечность на собственное колено.

— Что, Крюгер, пишешь письмо своей знакомой из ночного сна? Микасе? — звонкий голос Фриты над ухом застал Эрена врасплох.

Кажется, он так засмотрелся и задумался, что не услышал, как медсестра подошла сзади и, склонившись, бесцеремонно прочла единственную строчку письма. Врать ей было бессмысленно.

— Да… — с неимоверным усилием Эрен заставил себя отвести взгляд от окна и посмотреть на Фриту, которая тут же кивком указала ему на собственную койку и лишила возможности наблюдать дальше.

Впрочем, так, наверное, даже лучше. Не стоило сейчас рисковать, а раскрывать свое местоположение Эрен все равно пока не собирался.

Фрита принесла чистое постельное белье, чтобы подготовить место для нового пациента. И пока Эрен уже со своей кровати наблюдал за тем, как проворно сестра милосердия управляется с наволочкой и пододеяльником, его все больше злила ее беззаботность, равнодушие и абсолютная уверенность в собственной безнаказанности. Вот уж кто истинный демон в этом госпитале и кого он готов без сожаления уничтожить… потому что такие мрази, как Фрита, не достойны жизни. Потому что такие, как она, взрастят новое поколение врагов и ненависти… породят из своего чрева обозленных зверенышей, считающих убийство нормой. Гнилой и жестокий мир с вечным круговоротом мести…