Ее взгляд горел жизнью, решительностью и твердостью. Все заданные Эреном вопросы словно прошли мимо нее и не породили ни единого семени сомнения в душе. Она уже все решила для себя, жила с гордо поднятой головой и боролась, а не просто существовала, смирившись с ненавистью всего мира к элдийцам. И пусть ее борьба была песчинкой в кровавом месиве взаимной ненависти человечества и потомков Имир, но Фрита, видимо, и не думала сдаваться и отдавать врагам тех, кого выхаживала и лечила.

— Слышал последние сплетни, Крюгер? Дьяволам с острова собираются объявить войну во время фестиваля в гетто Либерио. Знаешь, что это значит для всех нас? Нас будут обращать в гигантов десятками и сотнями ежедневно. Тебя, меня, того ребенка с улицы — возраст и пол не имеют значения для марлийцев… Я не хочу помогать этим свиньям, Крюгер. Не хочу, чтобы моими руками были убиты женщины и дети, кем бы они ни были. Я не хочу умирать чудовищем… — ее голос дрогнул, и Эрен увидел слезы в глазах Фриты. — Ведь я не чудовище, Крюгер… — прошептала она с надрывом.

Внутри него что-то треснуло и оборвалось. И вроде ничего не изменилось: Фрита все равно оставалась убийцей, Эйрик с пригоршней камней — жестоким ребенком, не осознающим этого, а его маленькая сестра Уна — ростком ненависти, из которого в будущем распустится ядовитый цветок нетерпимости к врагам, названным ей марлийской пропагандой. Однако Эрен вдруг осознал, что все они, жители гетто Либерио, стали такими не по своей воле. И их жестокость — жестокость жертв, которых мир сначала загнал за стены с колючей проволокой, а потом вынудил переступить через собственную человечность…

Что ж, раз мир так хочет видеть в элдийцах чудовищ, так пусть узрит истинного дьявола, которого взрастил своей ненавистью.

— Ты не чудовище… — Эрен сжал в руке сломанный огрызок карандаша и потянулся к чистому листку бумаги на тумбочке. — Ты умрешь человеком, Фрита.

И карандаш со скрипом понесся по бумаге:

«Я все равно сделаю это. С вами или без вас».

========== Глава 8. Вера ==========

Вечерние тени домов дышали испариной. И хоть ливень закончился около часа назад, нагретый за день воздух казался до предела влажным и густым, а разлившиеся лужи-озера отражали небесный хоровод туч — предвестников еще одного летнего дождя. Лучше бы поспешить, пока снова не ливануло. Жан крепче сжал бумажный сверток с бутылкой только что купленного вина и ускорил темп. Он шагал по свинцовому небу, по крышам домов и стеклянным пузырям газовых фонарей, по макушкам редких прохожих и темно-изумрудной листве невысоких деревьев. Он шел прямо по лужам, и улица под его ногами расходилась зыбью концентрических кругов.