Он замолчал и ровно задышал, словно уснул.

— Антонио? Тони? Ты спишь?

— Нет, — сказал Антонио, просыпаясь. — Кот был испытанием. Проверкой, чтобы убедиться, что Дикон больше не убьет кошку.

Статья.

Статья на стене. Что там было написано? Один из детей, которых воспитывал доктор Капелло, специально вредил животным и детям.

Это был Дикон?

— Поверить не могу, — сказала Эллисон.

— Поверь, — сказал Антонио. — Я не умею лгать. Может быть, он и это из меня вырезал.

В ужасе она покачала головой.

— Кто отвез тебя к доктору Капелло?

— Он сам нашел меня, — сказал он. — Он искал таких детей, как я. Облажавшихся. Диких. Не поддающихся лечению. Детей, которые никому не нужны. Детей, по которым никто не станет скучать. Это был я. Я никому не был нужен. Когда мы встретились… знаешь, что он сказал?

— Нет, расскажи мне.

— Он сказал, что мне очень повезло, что он нашел меня, потому что он знает, как вылечить мою болезнь.

— Он сказал, что у тебя какая-то болезнь? — спросила Эллисон. — Тони, что за болезнь у тебя была, по словам доктора Капелло?

Антонио снова открыл глаза.

— Зло.

Эллисон отвела взгляд от широко раскрытых выжидающих глаз Антонио. Она знала, что именно это он собирался сказать. Возможно, она знала об этом еще до того, как приехала сюда. Может, она даже знала с того дня на пляже, когда доктор Капелло сказал, что надеется на тот день, когда можно будет излечить зло. Он говорил с такой убежденностью, убежденностью, граничащей с уверенностью. Он был уверен, что они смогут это сделать. Он был уверен, потому что уже сделал это.

Он уже сделал это.

С Антонио.

С Кендрой.