— Я отказался от нее, — цитирует автора Игорь.

В салоне устанавливается тишина, легкая, ни к чему не обязывающая и такая понятная всем нам.

— Как я хочу увидеть, как ты влюбишься, Игорёчек! — стонет сердобольная Сашка. — Да так, чтобы внутренности вывернуло!

— Какая ты кровожадная! — сетует Игорь. — Что я тебе сделал плохого, кроме хорошего?

— Поэтому и мечтаю для тебя о самом лучшем, — посылает Сашка воздушный поцелуй нашему другу.

— Самые лучшие уже заняты, — делает нам комплимент Игорь. — Пока не встретил никого, хоть чуть-чуть дотягивающего до вас.

— И не встретишь! — заверяет Сашка.

— И не надо! — уверяю я.

Третий день дома. С мамой. С подругами. Покой, уютное общение и… тоска. Тоска, которая не скручивает в узел, а свербит, зудит надоедливым комаром, которого отгоняешь резким движением мысли, но он возвращается вновь и вновь, пока не устанешь и не проворонишь тот момент, когда он все-таки вопьется и насытится. А ты с досадой смотришь на место укуса и злишься и на него, и на себя. На него за то, что добился своего. На себя за то, что утратил бдительность.

Я отчетливо осознаю момент, в который утратила эту самую бдительность: мама, оживленная и успокоенная моим возвращением, суетится, накрывая чайный столик в нашей большой и светлой гостиной, быстро пересказывает мне содержание сотни предыдущих серий очередного латиноамериканского сериала. Как всегда, делаю вид, что мне очень интересно. Время от времени даже переспрашиваю что-то, чем радую маму еще больше, и она делает вид, что верит в мой интерес.

— Хоркес одержим Мартиной, — щебечет мама, выкладывая абрикосовый джем собственного приготовления в розеточки. — Вчера, в последней серии, он подрался с Кесаром. Тот попал в больницу, от Мартины этот факт скрывает ее дядя, которому нужно приданое Мартины.

— Это главный злодей? — спрашиваю я, воруя крупную ябрикосину.

— Дядя? — оживленно переспрашивает мама, лукаво подмигивая. — Да! Он стоит за всем, что происходит в семье Эстебан!

Пока я задумываюсь над тем, кто стоит за всем, происходящим в семье Верещагиных, мама разливает по чашкам ароматный темно-вишневый чай. Уютное детское чувство защищенности укутывает теплым пледом счастья. Вспомнив о защищенности, вспоминаю и о Викторе Сергеевиче, к которому привыкла и которому доверяла на уровне интуиции, что бы ни происходило. И что чувствую? Что мне его не хватает… Кажется, обернусь: вот он сидит напротив, вроде бы лениво наблюдая за мной. На самом деле зорко и внимательно.

Ежедневно звонит отец, осторожно напоминая, что я в любой момент могу вернуться к нему, как только захочу. Но я не хочу. Я хочу совершенно другого, того, в чем не сознаюсь не только Варьке, Сашке, маме, но и самой себе.