Звезды, бывшие еще мгновение назад отдельными и самодостаточными системами, слились в один нестерпимо яркий поток света. Будь у Сергея глаза, он бы непременно закрыл их: свет не просто слепил, он пронизывал насквозь, пока щадил, как бы изучая и присматриваясь к нему.

Вашкевич почувствовал, что сонмищу невидимых любопытных светлячков ничего не стоит растворить его на атомы, превратить то немногое, что оставляло его человеком, в такой же бессмысленный, вечный поток неодухотворенной энергии. И тут он понял, что взял в это захватывающее путешествие вещь опасную и ненужную во всех отношениях: страх.

Страх рос, обволакивал черным коконом, защищая, спасая от всепроникающего света. Страх вкрадчиво нашептывал, искушая: «Только не туда, не к свету, растворишься, не будет тебя. Никогда. Никогда». Не раздумывая, в одном полном отчаянной решимости порыве Сергей без доли сомнения рванулся из обволакивающего странной истомой кокона вперед, к свету, который заструился новыми узорами и, словно в награду за смелость, начал принимать понятные формы.

Каким-то чудом появился верх и низ и даже ощущение тяжести. Что-то сломалось внутри, и Сергей перестал удивляться, обнаружив, что радужный свет сплелся вокруг него в подрагивающее и пока плывущее словно в тумане его прежнее обиталище – мансарду в старом домишке дедушки Лю. В комнатенке все осталось по-прежнему, как будто не было этого проклятого года лишений и странствий.