– Ы здаравствуй, Сирегей!

Сергей повернулся на голос. Дедушка Лю был полупрозрачен, он струился и мерцал радужными волнами, как и вся окружающая его обстановка. Удивительно, но при всей сюрреалистичности образа старик умудрился сохранить прежнюю хитринку в узких, полузакрытых веками глазах, неизменную согбенную позу, даже опийная длинная трубка так же, как и прежде, дымила в маленьких ладошках, источая сладковато-пряный аромат дурманящего зелья.

Сергей обрадовался. Встреча была из серии новогодних детских сюрпризов: «не может быть, а поди ж ты…»

– Привет, дедушка. Я думал, что ты сгорел вместе с домом. Расстрелять тебя хотели, а ты взорвался… вместе с комиссарами, только головешки на пепелище остались. Такую байку слышал. Правда ли?

– Э, правда! Да! Порых оцень хоросо горясий! Две ботьки было! Кыросинка – пых! И сё! Плохой люди с собой забирал… так надо, да…

– И что? Как тут, на том свете?

Старик пожал сухонькими плечами. Сергей так и не понял, либо дедушка не желал отвечать на глупый вопрос, либо показал, «сам узнаешь».

– Ы здеся вопрёсы задаю я! Кха-кха-кха! – китаец растянул узкие губы чуть ли не до ушей и зашелся в дробном смешке. – Сютка зе!.. Пасмеяся тока не надо, я сиреёзно. Ы за цьто ыбрат тебя подвесивать хотел?

– По совести сказать, у нас такие счеты, что, будь мой козырь на руках, у меня тоже дело не застоялось его вздернуть. Странно, правда? В детстве ближе души у меня не было. Эвон как судьба покорежила… Только за одну Миру глотку б ему перегрыз. Десятилетия прошли, а боль не стала меньше. Так и жил с болячкой вместо любви… Скажи, увижу ее? Здесь… Ничего не надо, только бы…