– А какой была его мать?

– А… великолепная Медора?.. – Френсис вздохнул и посмотрел на противоположный берег озера. – Самая прекрасная… и самая аморальная женщина из всех когда-либо ходивших по земле. Она могла очаровать даже птиц на деревьях, когда хотела. Очаровывала, а через мгновение забывала о вашем существовании. Ею все восхищались, и все ее боялись.

– Нелегко, должно быть, жить с такой матерью.

– Да, нелегко, – согласился Френсис. – Было бы проще, если бы она имела злой нрав или была преднамеренно жестокой. Но она просто… просто была поглощена самой собой. Эта женщина думала лишь о собственных желаниях, а все остальное человечество для нее словно не существовало. Ее нельзя было судить по меркам обычных смертных, как нельзя, например, осуждать сокола или кобру.

– Она ведь уже умерла?

– Да, погибла при пожаре, когда Джервейзу было семнадцать. Она была с любовником в его охотничьем домике. Тот мужчина тоже погиб. Как я понял, произошел небольшой скандал. Любовники никого не волнуют, если они ведут себя тактично, но быть застигнутой – пусть и мертвой – вместе с любовником… Такое поведение считается дурным тоном, – добавил Френсис с усмешкой.

Диана тихо вздохнула. Значит, мать Джервейза была женщиной непостоянной и эгоистичной. И умерла со скандалом… Неудивительно, что Джервейз так заботился о неприкосновенности своей частной жизни. И понятно, почему он не способен верить в постоянство женщины. Да-да, теперь поведение Джервейза становилось понятным, но легче от этого не стало. Диана по-прежнему не знала, что предпринять.

– Спасибо, Френсис, возможно, это мне поможет, – сказала она.

Молодой человек повернулся и внимательно посмотрел на нее.

– Поверьте, Диана, вы нужны Джервейзу больше, чем он сам сознает. Он даже не представляет, насколько вы ему нужны. Вы можете любить и быть любимой многими мужчинами, но Джервейз не такой. Если он не сможет заставить себя простить вас… Боюсь, он оградит себя такой стеной, что никто до него не доберется. Но ради его же блага… Я надеюсь, что вы победите.

Диана прикрыла глаза, сдерживая навернувшиеся слезы, и прошептала:

– Я постараюсь, но не знаю, как долго смогу продержаться.

Ей не сразу удалось совладать с собой. Наконец, утирая глаза носовым платком, который ей дал Френсис, она с дрожащей улыбкой спросила:

– А ваши сердечные дела обстоят лучше, чем мои?

Френсис радостно улыбнулся.

– О да! После того как я все рассказал вам, мне стало легче поговорить с моим… другом. Оказалось, что у нас много общего, мы разделяем не только мысли и идеи, но и… неизмеримо больше. Через несколько недель мы уедем в Средиземноморье. И вернемся очень не скоро.