– Сумасшедший!

Он многозначительно посмотрел на нее.

– Да, сказал он. – Я сумасшедший. Я настолько безумен, что мне пришлось провести несколько недель в розовых стенах. И кто знает, сколько морфия мне вкололи, пока я был не в себе? Вдруг мне придется вернуться в невротическое отделение?

Хейзел не понимала. Ему все еще страшно.

– Если тебе действительно придется вернуться, – сказала она, – то в этом нет ничего постыдного. Ты пройдешь через это и поправишься, как в прошлый раз. В том, что с тобой случилось, нет твоей вины.

Он посмотрел на нее.

Конечно, в том, что случилось с ней, тоже не было ее вины. Но это не то же самое.

– Почему ты не бросила меня? – прошептал он. – Почему не убежала от парня, у которого не все в порядке с головой?

Хейзел почувствовала, что слезы снова жгут ей глаза.

– Как ты можешь такое спрашивать? – воскликнула она. – С чего мне было тебя бросать?

– Ты думаешь, что я люблю тебя меньше, чем ты любишь меня, – прошептал он.

– Я никогда этого не говорила!

– Ты думаешь, что при взгляде на твое лицо, я вижу только шрамы, – сказал Джеймс. – Шрамы, которые со временем побледнеют.

Хейзел вытерла глаза рукавом.

– Но никогда не исчезнут.

– Ты видишь больше, чем просто тень, – сказал он. – Все, что осталось от мальчишки, который отправился на войну.

Она сердито покачала головой.

– Ты не должен называть себя тенью, – ее дыхание участилось. – Для меня ты – целый мир.

Он опустился в кресло.

– Тогда как же ты можешь оставить меня? – крикнул он. – Как ты можешь просить меня бросить тебя?