– Верно толкуешь; это любопытная мысль.

– И кто-то, если он поднимется вверх, знает о том, что поделывает его жена, не больше человека, что живет на луне, если она спустится вниз. И тот несчастный, кто окажется в огненном океане вечных мук, по ту сторону от счастливчика, что будет летать в облаках, оба вполне забудут о том, что все это время их тела лежат здесь, запертые в ящиках, так близко друг от друга.

– Да, это весьма любопытная мысль – так же, как и то, что я могу сказать «Хэлло!» вблизи от неистового лорда Джорджа и он не может слышать меня.

– И то, что я ем луковицу перед самым носом утонченной леди Джейн и она не может учуять запах.

– Почему их кладут головами в одну сторону? – спросил молодой человек.

– Потому что таков закон церковного кладбища, ты, простак. Закон живых гласит, что человек должен жить в вертикальном и горизонтальном положении, а закон умерших – что усопшие должны лежать головой на восток, а ногами – на запад. Каждый общественный строй имеет свои законы.

– Нам придется отступить от закона с некоторыми из этих бедолаг, как ни крути. Давайте-ка принимайтесь за дело, – сказал главный каменщик.

И они принялись за работу.

Порядок погребения можно было отчетливо проследить, наблюдая за появлением гробов, как они были сложены грудою вокруг. На тех, что находились здесь в течение жизни одного-двух поколений, все еще сохранились украшения. Те, что относились к более раннему периоду, демонстрировали голое дерево, с коего свисало несколько рваных лоскутов тряпья. У тех, что были захоронены еще раньше, сгнившее дерево лежало фрагментами на полу, а гробы представляли собой голые свинцовые храмины; а у самых древних даже сам свинец деформировался от старости и потрескался на куски, являя любопытному взору груду праха внутри. Защитные экраны, закрывавшие их, были закреплены неплотно и, сдвигаемые рукой, открывали матовые таблички, кои по-прежнему загадочно говорили об имени и титуле усопшего.

У них над головой во всех направлениях изгибались ребра крестового свода и вогнутости арок, кои низко опускались по направлению к стенам, где потолки становились уже настолько низкими, что человеку там было не разогнуться.

Прах Джорджа, четырнадцатого барона Люкселлиана, вместе с двумя-тремя другими, на коих стояла более ранняя дата, чем на огромном количестве других гробов, сваленных кучей, переместили в конец склепа, поскольку каменщики нуждались в свободном пространстве, и их поставили на козлы, а не в ниши, как другие. Эти же необходимо было переставить, сформировать позади них комнату, в коей они будут в конечном счете поставлены. Стефан, найдя и место, и труды, что соответствовали мрачному настроению, царящему в его душе, тихо ждал здесь же.