Медленно и осторожно он повлек ее к постели. И опять заговорил:

– И когда я веду тебя к постели, и мы идем… как сейчас… словно один человек… не разделенные ничем…

– Нет! – крикнула она, отчаянно вырываясь.

Он отпустил ее, пораженный силой сопротивления.

– Когда ты ведешь меня к постели, – с рыданиями произнесла она, – то мы не одно целое. Нас даже не двое, потому что между нами находится твой отец. Он здесь всегда…

Саймон опять ощутил беспомощность. Что еще может он сказать? Что сделать?

Она продолжила немного спокойнее, понизив голос:

– Ты можешь, глядя мне в глаза, честно признать, что, когда отрываешься от меня… от моего тела… и изливаешь на пол то, что должен отдать мне… что в эти минуты думаешь обо мне?

Он не ответил. Она печально покачала головой и сказала:

– Не можешь.

Дафна отступила еще дальше от него, от постели. Однако она знала: если он захочет, то сумеет сломить ее сопротивление. Ибо она сама хочет этого. И тогда завтра она возненавидит его. И еще больше саму себя.

Они стояли, разделенные стеной молчания, в тихой полутемной комнате. На лице Саймона еще видны были следы гнева, обиды, крайнего удивления – смесь самых разных чувств, но Дафне казалось, что постепенно их начинает вытеснять простое замешательство.

– Я думаю, – мягко сказала она, – лучше, если ты сейчас уйдешь.

Он растерялся.

– Ты моя жена.

Она промолчала.

– Я на законных основаниях владею тобой.

Ей подумалось, что он сам с трудом выговорил эту фразу: от неуверенности, от бессилия.

– Что ж, это верно, – согласилась она.

В одно мгновение он преодолел расстояние между ними и, обняв ее, прошептал: