Он покачал головой и уверенно глянул на меня через стол.

– Пути Господни для нас неисповедимы, что прекрасно. Вы правы, ma chere, церковь не могла предвидеть ситуации вроде вашей, поэтому единственное, чем вы можете руководствоваться, это ваше собственное разумение и помощь Божья. И я не смею учить вас, что вы должны делать и чего не должны. У вас есть свободный выбор – как и у любого человека на земле. А история, как мне кажется, представляет собой совокупность всех поступков человеческих. Отдельных рабов своих Бог наделяет возможностью влиять на судьбы многих других. Возможно, вы одна из них, а возможно, нет. Мне неизвестно, почему вы здесь оказались, и вам это неизвестно. Похоже на то, что мы оба никогда этого не узнаем.

Он насмешливо вытаращил глаза.

– Порой, я сам не имею представления, для чего я тут оказался!

Я рассмеялась, а он пригнулся ко мне через стол, и его лицо оказалось возле моего.

– Ваше знание будущего – орудие, данное вам так же, как Провидение дает жертве кораблекрушения нож или леску, чтобы ловить рыбу. Пользоваться этим орудием вполне нравственно, если вы действуете согласно законам, что дал нам Господь, и не употребляете его во зло.

Он помолчал, глубоко вдохнул и сделал резкий выдох, от которого его шелковистые усы взлетели вверх.

– Я могу сказать вам, дорогая мадам, те же слова, что говорю всякому, кто приходит ко мне за советом в минуту смятения: положитесь на Бога и молите Его, чтобы он вас направил.

И Ансельм придвинул ко мне свежий пирог.

– Однако какое бы решение вы ни приняли, вам потребуются силы. Поэтому примите еще один небольшой совет: когда вас охватывают сомнения, ешьте.

Вечером я зашла навестить Джейми; он спал, положив голову на локоть. На подносе аккуратно стояла пустая миска из-под супа, подле нее уместились тарелки, полные нарезанного хлеба и мяса. Я посмотрела на спавшего с невинным видом больного, на тарелки, потом обратно. Потрогала хлеб. На корочке осталась вмятина от пальца. Хлеб свежий.

Я вышла из комнаты и отправилась на поиски брата Роджера, обнаруженного в кладовой.

– Он ел хлеб с мясом? – спросила я с места в карьер.

Брат Роджер улыбнулся в свою лохматую бороду.

– Да.

– Удержал себе?

– Нет.

– Надеюсь, вы не убирали за ним?

Мой вопрос его насмешил: пухлые щеки монаха порозовели.

– Я бы не осмелился. Нет, он на всякий случай заранее приготовил таз.