Я борюсь с той частицей себя, которая жаждет жизни. Я прошу ее успокоиться.
Но потом все листья разом осыпаются, зеленый полог падает, проходит сквозь тело, и теперь он подо мной. На моей груди руки. Две ладони. Я больше не в лесу. Я в «Роллинг Джек», и кто-то пытается спасти мне жизнь. Тянет меня. Толкает меня.
Мне не нужно спрашивать, кто это. Я знаю. Припоминаю это дыхание — вдох через нос, выдох через нос. До этой минуты я о нем не помнил. Я возвращаюсь к жизни, и он тут же пробует ускользнуть, но я теперь силен. Хватаю его за горло и сажусь, а он валится на спину.
— Роджер, говори, как это исправить.
Ему трудно дышать. Он трясет головой.
— Нет, — хрипло выдавливает он. — Я исправил.
— Ты не понял, — говорю я. — Тебе не нужно этого делать. Скажи, как мне с этим справиться.
Слова падают с его губ ниточкой слюны.
— Я… был… Я видел тебя…
— Мне нужна твоя помощь.
— Я помог, — говорит он. — Я сделал тебя… Тебя…
Я повышаю голос.
— Мне нужна твоя
— Ты мое чудо, Джон.
Он таращит глаза. Он улыбается. Его слова звучат у меня в голове.
— Провиденс, — называет он, кашляя. — Линн.
Все то время, что я выслеживал его, он шел за мной. Это больно бьет по мне. Он близок к смерти, но не боится и не чувствует вины. Он — дедушка, умирающий в окружении внуков и своих детей, довольный собственным вкладом в науку. Я для него и сын, и внук, и вклад. Я снова упрашиваю его. Он гордо и вызывающе качает головой.