— Ты умираешь, — говорит она. — Джон, нам нужно вынести тебя отсюда.

Качаю головой и чувствую, как начинают вращаться шестеренки. Мои турбины набирают обороты. Она слабеет, задыхается, а ко мне возвращается сила.

Я указываю на дверь.

— Уходи.

Она плачет. Ее хрупкие руки тянутся ко мне, и мне приходится сделать невозможное. Я пинаю ногой. В воздух возле нее. Задираю рубашку и показываю, что происходит. Дырка от пули уже начинает затягиваться.

— Джон, я не могу, — говорит она.

— Ты должна.

Но потом я вспоминаю, как было в школе, всегда, во всем, при любом разговоре. Уходил я. Не она. Смотрю на дверь, и кажется, что до нее очень далеко, а между нами — силовое поле, о существовании которого я не знал и в то же время каким-то образом догадывался. Она пытается спасти меня, а я — ее, и время замедляется.

Я должен выбраться отсюда. Должен.

Эггз

Едва я выхожу из уборной, как слышу хлопок. Хлоп. Замираю как раз вовремя, чтобы уловить звук шагов. Кто-то убегает, и я бегу. Я знаю, что это за хлопок и как важно спешить на его звук, доверять своему чутью, если, конечно, ты его оттачивал.

В конце коридора вижу вывеску: «Роллинг Джек, спортивные товары». Чувствую запах пороха. Дверь в магазин распахнута, преследовать стрелка бесполезно. Ему конец. Я вижу фары, слышу визг резины по асфальту. Он ударился в бега.

Без предупреждения врываюсь в комнату. Чутье меня не подвело, потому что вот он, Джон Бронсон.

Не успеваю я хорошенько рассмотреть Джона Бронсона, который уже без бороды, как он поднимает руки и кричит:

— Уведите ее, вы должны увести ее, вы должны увести ее сейчас же.

Девушка. На полу девчонка Сэйерс. Дышит ли она? Нагибаюсь, прислушиваюсь.

Парнишка Бронсон бьет по стеклу.

— Слушайте, вы должны меня послушать, вы должны… уберите ее отсюда, или она умрет.

— Погоди-ка.