Никита ткнул пальцем в сторону человека, похожего на старину Эдварда, и надменно приказал:
– Эй, ты, как тебя там! Пойдем со мной.
Старик вопросительно взглянул на хозяйку – она даже головы не повернула в его сторону – и поплелся к выходу.
Перед тем, как выйти из комнаты, Никита снисходительно кивнул женщине, которая снова склонилась, провожая его:
– Мадам, наш господин может появиться в любой момент. Ожидайте его и будьте готовы оказать ему достойный прием.
Новая роль нравилась ему все больше. Он чувствовал себя человеком, рожденным повелевать.
Лестница спускалась в кромешную темноту. Никита остановился в нерешительности на верхней ступеньке. С одной стороны, новая история сулила большие перспективы. С другой – он отчетливо помнил телесную боль и горькую душевную потерю прошлой ночи и совершенно не хотел повторения чего-то подобного. К приключениям он был готов. К новым страданиям – нет.
– Ладно. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, – процитировал он одну из нетленных присказок своего отца. – Да и потом, какие у меня варианты? Все равно отсюда надо выбираться.
– Простите, мой господин! Я не расслышал, что вы сказали.
За спиной Никиты виновато переминался с ноги на ногу человек, похожий на Эдварда.
– Иди первым, там ничего не видно! – Никита с удовольствием вернулся к роли знатного господина. – Я хочу выйти на улицу.
Аккуратно, стараясь не задеть даже край господского плаща, старик просочился мимо и довольно бодро зашлепал вниз. Никита осторожно последовал за ним, цепляясь в темноте за перила и кляня на чем свет стоит свои нелепые штаны и узкий в талии камзол. К тому же на левом бедре обнаружилась шпага в тяжелых ножнах, которая била его по ногам и цеплялась за ступени.
У подножия лестницы слуга распахнул перед ним дверь, за которой оказалось большое помещение, служившее одновременно и кухней, и столовой, и кладовой.
Как и в комнате наверху, здесь царил полумрак: свет попадал через два небольших отверстия над уличным входом и через приоткрытую боковую дверь. За ней просматривался зерновой амбар, залитый солнечным светом – там были настежь распахнуты ворота на улицу. Плечистый парень деревянной лопатой черпал зерно из кучи, насыпанной на дощатый настил, и ловко бросал в холщовый мешок. Второй парнишка, помоложе и посубтильнее, широко раскрытой горловиной мешка ловил каждый взмах лопаты. Работали они быстро, слаженно и, как могло показаться, играючи. Однако это впечатление было обманчивым.