Худощавый мальчишка завязал веревкой туго набитый куль и потащил его к стене, где их стояло уже немало. На его руках, на шее и даже на лбу вздулись вены. Напарник отложил лопату и подхватил мешок с другой стороны: вдвоем нести его было и легче, и удобнее. Видимо, именно этой работой стращала старика женщина в комнате наверху.

Одежда парней выглядела сообразной занятию, однако была такой же бедной и убогой, как наряд человека, похожего на старину Эдварда. На их фоне Никита уже менее критично оценивал свой костюм. Несмотря на черный цвет и почти полное отсутствие украшений, он смотрелся богато и даже изысканно.

Положив руку на эфес шпаги, Никита ощутил себя бравым рубакой – это оказалось необыкновенно приятно. Ради такого щегольства можно было смириться с некоторым неудобством – как в новых джинсах, которые вначале бывали тесны, зато придавали особую стройность фигуре.

Старик открыл дверь из кухни на улицу. Он молча ждал, пока Никита – он же господин Д’Обинье, согласно последним данным – подглядывал за работавшими в амбаре слугами.

Наконец, Никита спохватился и поспешил выйти наружу. Требовалось срочно выяснить, кто рядом с ним, – Дед, товарищ по ночным приключениям, или житель Лантерн эпохи Возрождения, который поразительно смахивал на Деда.

В первый момент яркий свет резанул глаза, уже привыкшие к полумраку, а холодный ветер обжег лицо. Никита отвернулся от солнца и ветра, отошел на несколько шагов и стал разглядывать здание, из которого только что вышел. Поразительно, фасад был ему знаком. Он сильно напоминал тот самый дом, который несколько месяцев назад купил Никита. Только на месте двух высоких окон его кухни располагались ворота амбара, а точнее купеческой лавки, где торговали зерном. И еще окна второго этажа стали заметно уже. Других серьезных отличий он не нашел. Между воротами лавки и дверью в жилую часть дома дремал широкозадый конь, запряженный в пустую телегу. Коновязью для него служил продолговатый камень с пробитой в нем круглой сквозной дыркой, который сильно выступал из стены. На современном фасаде дома Никиты такого камня уже не было. Видимо, его убрали при более поздней перестройке.

«Значит, моему дому и правда больше четырехсот лет, а то и все пятьсот, как написано в бумагах», – с гордостью и удовлетворением подумал Никита.

Созерцание было прервано деликатным покашливанием.

– На чем вы приехали, мой господин? – Старый слуга растерянно смотрел на его идеально чистую обувь. – Я не увидел вашей лошади около дома.

Никита огляделся. Вопрос звучал вполне резонно – со времен Средневековья грязи на этой улице меньше не стало. Сомнительно, чтобы господин Д’Обинье мог добраться сюда пешком, не запачкав элегантных сапог.