Разговор о личном мог продолжаться до следующего дня, пока оба не признают правоту друг друга. Хотя не было в душе Тани никакой правды. Знал бы отец что было и есть, он бы не захотел даже слышать это гордое имя. Алексей. Нина, пропитанная всеми сторонами жизни, и без слов знала. Не любит. А папа, как романтик верный по жизни одной женщине, просил – "не горячись, у вас просто кризис. Он устал в театре, ты устала одна. Вам бы в отпуск вдвоём и будет всё как прежде".

Прежде.

Таня с умиротворением обрезала сухие листья цветов и пропускала слова мимо себя.

Наверное, женитьба могла бы ускорить вопрос с операциями и лечением в Германии. Вопрос денежный. Решаемый только лишь штампом в паспорте. Да, родители Алексея любят девочку своего сына и чувствуют ответственность перед Таней, привозят её отцу дорогие подарки из столицы и ей помогают. Но для лечения с шестью нолями нужны веские причины. Сказать, что их сын виновник её инвалидности или смена статуса с "возлюбленная" на статус "жена". Что тяжелее на весах? Второе было удобным для всех. Просто смена статуса. И можно жить как жили. Нет… После того как Тане долго этого хотелось, вмиг перегорело. Это случается, когда давно желаемое появляется на расстоянии вытянутой руки и легко достижимо. Тогда то ты и понимаешь "не хочу". Оно уже не нужно. Таня провела по столу легонько ребром ладони. Крепкое, но фиктивное или Юра, как свободная неизвестность? Пальцы сжались в крепкий кулак. Так тяжело стало допускать мысли о выборе и вместе с этим приятно, до улыбки думать о неизвестности.

Неизвестность стояла возле плиты, ожидая, когда закипит чайник. В единственной комнате ровно стопкой были собранны рубашки, футболки, которые можно уместить в один единственный чемодан. Туда же уже были уложены куртки, джинсы и всё. Рабочий стол у стены был впервые за три года почти очищен. Осталось собрать в коробку карандаши, кисти да краски, после чего можно было оставить стол таким же девственно чистым, каким Юра его видел, когда переехал в Москву. Рядом с идеальным порядком на том же столике лежал конверт. Кажется это последняя зарплата в Москве, но зарекаться не стоит. Мало ли?

Чайник щёлкнул после закипания и Юра протяжно вздохнул. Сутки настолько сильно изменились. Нет уже похожих дней как раньше. Подъём в пять утра исчез, обеденный перерыв перестал существовать и Васильевич вчера с радостью сказал "счастливо". А скажет ли она так?

Запустив пальцы в волосы, художник закрыл глаза. Хотелось бы, чтобы Таня говорила это слово каждое утро на новом месте. "Счастливого дня", "Не запутайся в улицах", "Жду на ужин", "Люблю"… Но это безумное безумие. Брать и менять её жизнь кардинально. Точно так же как и свою. Не согласится. Нет, нет. Она не была похожа в первый день их знакомства и не похожа до сих пор на ту, кто согласна на неизвестность. Кардинально изменить жизнь.