Слава же видел, в каком она состоянии. Ну не мог он не заметить, не мог ничего не понять. И это кричащее в каждом его небрежно-ленивом движении «рыдайте от счастья, что я снова с вами» доводило просто до бешенства.

— Я сказал: вставай. Мы уезжаем, — зло процедил Максим, на этот раз вынудив Чанухина оторваться от еды и поднять голову вверх, чтобы смерить друга убийственно-холодным взглядом, заставлявшим осечься и сконфузиться большинство тех, кому доводилось встретиться глазами с этими полупрозрачными айсбергами, способными потопить не один Титаник.

Иванова же его взгляд абсолютно не трогал. Недавно они уже поссорились из-за того, что он не собирался молча наблюдать за тем, как Слава пытается спустить свою жизнь в канализацию, с поразительным мазохизмом делая всё возможное, чтобы оттолкнуть от себя первую девушку, готовую по-настоящему принять его вместе с ордой воинствующих тараканов в голове. Теперь же он планировал не просто провести воспитательную беседу с окончательно спятившим в своём эгоизме другом, но и в самом прямом смысле выбить из него всю дурь, если понадобится.

Главное, чтобы не получилось так же, как год назад с Артёмом, который вместо возможности высказаться и почувствовать поддержку схлопотал только разбитый нос.

— А я сказал, что я останусь здесь, — тихо и очень медленно отчеканил Чанухин и скривил губы в злорадной усмешке, — но тебя здесь никто не задерживает, если ты не разучился понимать намёки.

Слава поднялся на ноги в тот же момент, как Максим сделал решительный шаг вперёд, намереваясь схватить того за грудки и выволочь из квартиры силком. Но прежде чем между ними успело критически сократиться и без того опасно наэлектризованное пространство, в него успела вихрем ворваться взволнованная Рита. Она упёрлась ладонями в грудь Славе, но посмотреть на него всё равно не решилась, лишь понуро опустила голову вниз и бросила через плечо:

— Максим, подожди, пожалуйста, в подъезде. Нам надо поговорить, — несмотря на очень тихий, усталый, обречённый голос Анохиной, он всё же взял себя в руки и спокойно вышел на лестничную площадку, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.

От всего происходящего остался какой-то противный, склизкий осадок внутри. Вроде бы он был уверен, что делает всё правильно, и хотел как лучше, и пытался, как мог, защитить Риту, которой за последнюю неделю и так уже досталось, но всё равно возникало непреодолимое желание отплеваться после всех своих слов и как следует умыться, чтобы скорее смыть с себя это поганое утро.

Он успел только написать короткие сообщения Полине и тёте Миле о том, что Слава нашёлся и с ним всё в порядке, прежде чем тот как ужаленный выскочил из квартиры: растрёпанный, побледневший и словно парализованный от силы переполнявшей его ярости. За его спиной дверь закрылась с нарочито громким хлопком, отчего стёкла в подъезде жалобно дрогнули, а Максим вмиг оставил идею начинать серьёзный разговор по душам прямо сейчас.