Они с Ивановым страдали одной болезнью на двоих: синдромом ненужного ребёнка, когда не полученную от родителей любовь нужно любым способом получить от других. Только способы их отличались.

Чанухин выбирал эпатаж. Он мог пропадать где-то несколько дней, мог внезапно сорваться с уроков или прийти в гимназию пьяный, просто чтобы под вечер смеяться над тем, что никто ничего не заметил. А ещё с таким удовольствием поддерживал глупое соперничество между ним и Романовым, которое на этот раз, кажется, перешло все допустимые границы.

— Поль, не переживай, ладно? Я сейчас что-нибудь придумаю, — он попытался говорить твёрдо и уверенно, хотя сам взволнованно ходил по комнате из угла в угол, ерошил волосы на затылке и судорожно думал над поставленной перед собой задачей. — Давай так: ты пришли мне эти фотографии со Светой, а я пока начну искать Славу.

— У меня сейчас телефон сядет, три процента оставалось, — как бы Поля не пыталась бодриться, сдавленный шмыг носом он всё равно услышал.

— Поль, давай я приеду прямо сейчас, а?

— Лучше найди этого мудака, — замявшись ненадолго, решила она, — если вдруг тест будет положительным…

— Я понял. Если это понадобится, я притащу его за шкирку, даже не сомневайся, Поль. Ставь телефон на зарядку и, пожалуйста, только не пропадай из сети, иначе я рехнусь и на этот раз точно заявлюсь прямиком к тебе домой.

— Я не пропаду, Максим. Обещаю, — она замолкла и долго собиралась с силами, прежде чем всё же прошептать в трубку: — Мне очень страшно.

— Я сделаю всё, что смогу. Всё будет… — разговор резко оборвался, и равнодушный женский голос сообщил, что абонент теперь вне зоны доступа сети.

Максим чертыхнулся и со злости чуть не швырнул свой телефон в ближайшую стену. На самом деле ему тоже было очень страшно. Его воображение вовсю рисовало только самые худшие варианты дальнейшего развития ситуации, и они выглядели беспросветным кошмаром, куда они дружно нырнули после сказочно-волшебных праздников. В мыслях промелькнуло, что лучше бы Славе оказаться при смерти и с отшибленной памятью, как в слезливой мелодраме, иначе он просто свернёт ему шею при встрече.

А спустя некоторое время Иванов нервно кусал внутреннюю сторону щеки, сам не замечал, как начинал выдирать у себя волосы, и очень жалел о ходе недавних мыслей. Телефон Славы был выключен, ни в одном чате или социальной сети он не появлялся с вечера того самого тридцатого числа, и, как назло, номер телефона его матери будто испарился из списка контактов, хотя Максим был уверен, что точно сохранял его.

Да и фотографии в обнимку со Светкой сделаны были ещё в первых числах сентября, на общем сборе класса в одном из кафе в честь начала учебного года, о чём он не преминул тут же сообщить Полине. Как и о своём намерении отправиться к Славе домой немедленно, однако послушал её здравые рассуждения и решил подождать хотя бы до рассвета.