Честно говоря, тональность у него сейчас такая, что проще себе пулю в лоб пустить, чем проигнорировать распоряжение. Это я такая внушаемая? Да нет, вроде, Ветров тоже с чрезвычайно хладнокровной рожей тянет меня на этот самый диван, выбирая себе самое удачное положение.

Какое положение оказывается для него удачным? То, в котором мне на колено хищно падает горячая ладонь, но Козырь этого не видит — именно в этот момент он и останавливается у своего широченного стола. Я немножко вздрагиваю, поворачиваюсь к Ветрову, делая страшные глаза, но помогает это далеко не сразу. Сначала Ветров умудряется взглядом мне транслировать ещё порцию своих грязных намерений в мой адрес. Зараза. А между прочим, ещё даже не обед! И все это под носом у генерального.

Руку он в итоге все-таки убирает, и я спокойно разворачиваюсь уже к "арене" и ловлю бритвенно-острый взгляд Кристины. В отличие от Козыря она смотрела на нас безотрывно. Мне даже мерещится доносящийся до нашего угла кабинета скрип её зубов. Или мне кажется? Да вроде я никогда раньше не замечала за собой слуховых галлюцинаций.

Козырь не торопится говорить. Стоит себе у стола, задумчиво покачивает в ладони пресс-папье из темного дерева. Павлик, наблюдающий за этим движением, тревожно втягивает голову в плечи, будто уверен — сейчас эта штуковина полетит ему в голову. Увы, вряд ли. Хотя я бы тоже искусилась такой расправой над крысами, пытающимися пустить наш корабль ко дну.

— Ты как-то бледноват, Василий Иванович, — Эдуард Александрович наконец разворачивается к четверке своих подчиненных, рядочком сидящих напротив его стола, и участливо склоняет голову при взгляде на Козлевского, — что-то случилось? С лестницы упал?

С ответом Василий Иванович не находится. Ну, точнее — у него не особенно хватает сил на болтовню. Он на самом деле выглядит паршиво, бледный как упырь, с наливающейся на правой стороне лица багровой гематомой…

Он не говорит.

Он просто косо зыркает на Ветрова и болезненно кривится, касаясь скулы пальцами. Козырь заинтересованно прослеживает траекторию взгляда Козлевского, приподнимает бровь.

— Ярослав?

— Вам подробное чистосердечное признание написать, Эдуард Александрович? — Яр откидывается на спинку дивана, роняя руку за моей спиной. — Да, это я дал Василию Ивановичу в морду. Предупреждаю сразу, приписки о раскаяньи вы от меня не дождетесь.

Не сказать, что Козырь выглядит удивленным. Нет. Судя по удовлетворенно дернувшемуся уголку губы — ни на что другое он от Яра и не рассчитывал, а о причине травмы Козлевского и до этого был в курсе, ему уже доложили, только зачем-то ломает эту комедию.