— Постарайся, Эллис. Сделай мне приятное. — он тебя расслышал? Как?

"Дзиннннь… пшшшш"… В этот раз вообще не сработало, вернее, ты ни черта не услышала, будто вместе с голосом отключилась способность воспринимать окружающие звуки, кроме самых важных и определенных — его голоса и его шагов. Но боковое зрение не могло не задеть ярким пятном, влившимся в кабинку лифта из открывшихся дверей.

— Выходи. — едва заметный кивок головой, указывающий на зеркальную дорожку мраморного пола, по центру которого разлилась слепящая река дневного света. Такая длинная, хотя до стеклянных дверей выхода несколько десятков ярдов головокружительного расстояния (ты уже забыла, сколько тебя вели из твоей новой комнаты в другой конец квартиры?).

— Эллис… — наверное в этом мире только один голос обладал способностью физического воздействия на твой разум и тело, подобно щелчку пальцев гипнотизера, выводящему пациента из глубокого транса.

Новый условный рефлекс? О, боже. И ты действительно начинаешь двигаться, пробовать передвигать ногами, которые теперь казались совершенно чужими и запредельно опасными. Не дай бог споткнуться на этом глянцевом стерильном полу из молочного мрамора и растянуться по нему на глазах у нежелательных свидетелей. Ты ведь не могла за эти дни разучиться ходить на каблуках. Такое в принципе не возможно, как и успеть забыть какой ты была, когда впервые ступила за порог этого дома всего пару дней назад.

Но ты идешь. Каким-то чудом плывешь в вибрирующем вакууме накрывшей с головой симфонии твоего персонального Дьявола. Это больше не была черная дыра, она давно свернулась, рассосалась, панически схлопнулась, когда его тьма окончательно заполнила собой окружающую реальность (ЕГО реальность).

— Доброе утро, господин Мэндэлл… Мэм.

— Доброе утро, Тони.

Наверное, ты отреагировала на чужой голос только когда услышала Его баритон над собственным ухом, и когда легкое прикосновение Его ладони с осязаемой черной тенью накрыли тебя со спины и левой стороны защитным барьером. Интуитивный рефлекс резанул мышцы едва не болезненным сокращением, толкая лишь в одну желанную сторону — обернуться к его лицу. Но где-то на полпути глаза царапнуло краем пазла иной картинки — живой фигурой незнакомого человека, того самого, чей приятный (возможно даже слишком приятный) и заискивающий голос тебя вообще сперва ничем не задел.

Дежурный портье или кто он здесь? Администратор, мажордом? Пытаешься напрячь память, но никак не можешь вспомнить, был ли именно он за этой длинной лакированной стойкой из темно-красного дерева в пятницу вечером. И нужно ли тебе что-то говорить ему в ответ? И это ничего, что вы так спокойно проходите мимо, будто он не впервые наблюдает за подобными сценами? Ничего не выражающий прямой взгляд на расплывшемся вежливой улыбкой упитанном лице чуть за пятьдесят. Не прошло и двух секунд, как он соскользнул им в сторону с твоих глаз на твоего спутника. Сколько раз за последние годы он желал в подобной манере доброго утра Дэниэлу Мэндэллу-младшему и его очередной спутнице? И сколько ему доплачивают премиальных, чтобы он не общался на данную тему с представителями СМИ и прочими любопытствующими лицами? И почему тебя это практически ничем не задевает? Только лишь тянет отвернуться и как можно скорее пройти к выходу.