— Всего лишь очень старый дом. Без приведений и камер пыток, хотя и со своей не безынтересной историей.

Не знаю, как он это делает и почему это делаю я, но артачиться и дальше почему-то больше не хотелось. Как и бояться до смерти и дрожащих от сумасшедшего страха коленок. Наверное, точно так же многим змеям и удается завораживать свои жертвы — спокойно, медленно и абсолютно бесшумно. Откуда этой глупой добыче знать, что перед ней опасный хищник-убийца, а не что-то чарующе прекрасное?

— Умница. Хорошая девочка. — а эта его действительно всегда такая искренняя улыбка.

Я точно сошла с ума и еще задолго до этой поездки, если до сих пор верила в ее неподдельное и только доверительное расположение. И разве без пяти минут дедушка будет желать смерти своему будущему, пусть и двоюродному внуку? Но ведь он так до сих пор и не рассказал, что стало с его братом и как тот погиб… вернее, от чьих рук.

Наверное, я так себя вела и чувствовала, как загипнотизированная близостью собственного палача приговоренная к казни смертница. Полностью отупев или же не желая принимать в свое контуженное сознание тот факт, что меня ведут вовсе не на праздничный прием, а по коридорам предубойного загона. Ветхим, очень старым и покрытым толстым слоем, как строительной, так и накопленной за долгие годы простоя "домашней" пыли. Правда, не везде. В одной из абсолютно пустых комнат, в которую мы зашли, миновав всего несколько мрачных пролетов плохо освещенного холла-атриума, оказалось на удивление более-менее чисто и не настолько все визуально запущенно. Вместо серых и пугающе мрачных стен из внешнего коридора, здесь нас встретили когда-то ярко золотистые шпалеры с геометрическим рисунком из рельефных лилий. Правда, они уже давным-давно выгорели, потеряв свой изначальный оттенок с когда-то перламутровым отливом, но благодаря своему теплому цвету, продолжали вызывать ощущение некогда жилой (или все еще живой) комнаты.

Пять стен с одной стороны и пятиугольный эркер с заколоченными изнутри окнами с другой. Две противоположно симметричных друг от друга двери и несколько бронзовых лучей почти уже вечернего солнца, пробивающихся сквозь узкие щели массивных досок на эркерных рамах. Полы покрыты качественными половицами из добротного дерева, возможно даже дуба, чего не наблюдалось в том же холле. А вот для чего предназначалась данная комната по предварительному плану архитектурной задумки, хрен, что называется, угадаешь или поймешь. Во всяком случае, Глеб сказал чистую правду. На камеру пыток она совершенно не тянула, а собранный в эркере и возле вторых явно запертых дверей строительный мусор мало чем походил на атрибутику пыточного оружия или пыточной мебели. Хотя впустили меня сюда все-таки первой. И да. Я вошла в открытый передо мною проем практически на автомате. Практически добровольно. Возможно немного пошатываясь из-за мощных толчков сердца о грудную клетку и слишком ослабевших коленок. Думать, зачем я это сделала, само собой не хотелось. По крайней мере, обошлись без неуместных истерик и насильственного рукоприкладства.