Как только забрезжил рассвет, за порогом раздался топот по ступеням крыльца. Дверь настежь распахнулась и в избу ворвалась в не застегнутом овечьем тулупе Глаша. Ее растрепанные волосы выбились из-под платка и прилипли к мокрому лицу. Она встала напротив кровати, где только что спали супруги и, вскинув ружье, прицелилась в Марка.

– Сволочь, ты обманул меня! – в ярости зашипела она, брызгая слюной.

– Глаша…

Марк сел на край кровати, опустив босые ноги на пол, и вытянул руку вперед, прикрываясь ладонью словно щитом. Он смотрел прямо ей в глаза.

– Глаша, пожалуйста, не делай этого. Опусти ружье.

– Будешь мне рассказывать сказки о своей неземной любви? Да тебе все равно с кем спать! – вся в слезах кричала она, содрогая ружьем.

Аннушка ни жива, ни мертва, спряталась за его широкую спину.

– А я дура, тебе поверила. Как же так? – продолжала сокрушаться она. – Я думала, что это неправда, когда мне вчера сказали… Выгнала, даже лекарства не дала…

– Глаша, это не то, что ты думаешь,…Я тебе все объясню.

– Что ты мне объяснишь? Что у тебя с ней ничего не было? Да ты на постель посмотри, там ее кровь… Как она оказалась в твоей кровати? Сама пришла? Ты конченный мерзавец…

Она снова вскинула ружье прицеливаясь…

Степан впервые за два последних месяца чувствовал себя как молодой. Все мысли его занимали Марк и Аннушка. Это, наконец, случилось и, дай бог, у них родится ребенок, продолжение его рода, его дворянского рода, о чем он уже давно мечтал, но перестал уже надеяться. Марфа хлопотала рядом в загоне, задавая корм птицам. Степан разливал воду по поилкам для скота. Внезапно послышался хлопок… второй. Они оба замерли прислушиваясь. Недобро екнуло сердце.

– Марк, сынок! – крикнул Степан, прижимая ладонь к сердцу, и бросился в дом.

Марфа, причитая, запинаясь и путаясь в юбках, бросилась следом за мужем. Уже поднимаясь по ступеням крыльца, старик и не надеялся застать сына в живых. Пошатываясь и едва отдышавшись от бега по морозному воздуху, он распахнул двери с сеней. Марк сидел голым на кровати и, облокотившись о свои колени, держал обеими руками голову. Аннушка побелевшими пальцами вцепилась в его плечи и тряслась позади него, прижимаясь маленькими, почти девичьими грудками к его спине. Степан медленно поднял глаза. Над самой головой его сына в строганном брусе зияли две дырки от пуль. Старик все понял…

Уже полгода прошло, как Марк остался в поселении. Глашу, он не видел ни разу. Иногда он приходил к озеру и подолгу смотрел за его водную гладь, рисуя живописные картины ее одинокой жизни в своем потаенном мире. Он устал, нужно было возвращаться домой, в Германию. Возможно, он вернется к Даше и все будет, так как было раньше, думал тогда он. Семейная жизнь с Анной не заладилась с самого начала. Он никогда не хотел ее как женщину и поэтому, та, сговорившись с Марфой, подпаивала его самогоном и укладывалась с ним в кровать. Утром он просыпался с головной болью и чувством вины и отвращения в душе… и к этой женщине.