От этой мысли мне стало смешно и нервное хмыканье вырвалось из груди. Я поспешно прикусила губы, но Марат уже как-то совсем странно изменился в лице.

– Прости, – прикрыла я лицо руками, и глянула на подозрительно прищурившегося парня сквозь пальцы.

– Хотел бы я тоже просто нервно смеяться, Зина.

– А почему бы и нет? – с любопытством поинтересовалась я.

Он пожал плечами.

– Как – будто глупо совсем получится. Да и я все равно не знаю, как с тобой быть.

– Как есть.

– Но что прикажешь делать, – он облокотился на стол, не отрывая от меня блестящего от напряжения взгляда, – Я в растерянности и чувствую себя нелепо; а ты смеешься и, кажется, снова что-то себе надумываешь.

– Но ты же…

– Такой уверенный в себе, – раздраженно закончил он мою мысль, – Да. Да, пока тебя нет рядом, – вздохнул он, – Ты не похожа… на них. Там, за инструментом, когда ты играешь и превращаешься в кого-то невероятного, потрошащего душу, или здесь, такая пугливая и живая, ты все равно остаешься загадкой. И я никак не могу совладать с тем, что меня разрывает о мысли о тебе, но… я уже говорил, что ты пугливая? Наверное, я тебя боюсь.

– Разве то что я здесь, с тобой, не самое очевидное? – робко поинтересовалась, тронутая до глубины души его словами.

– Только вот тебе же наверняка знакомо это, когда в твоей жизни появляется что-то нереальное, что-то, чего ты желал больше всего на свете, самое дорогое и прекрасное. «А вдруг разобьется?», – думаешь ты, – «Вдруг нечаянно испорчу?».

– Какой толк превращать чувства в предмет поклонения, – возразила я, – Их нужно брать, трогать, растить и оберегать. Хранить их законсервированными шедеврами и бояться на них дышать глупо. В этом нет смысла.

Марат поднял бровь.

– Ты боишься прямо смотреть мне в глаза, а через минуту выдаешь очередную фантастическую истину. Я об этом и говорю. Ты совершенно невероятная, – он усмехнулся и нервно прошелся рукой по волосам.

– Хочешь превратить меня в предмет платонической любви? – выдохнула я, враз потеряв всю свою уверенность.

– Напротив, – заставил он меня покраснеть от откровения и прямого взгляда, – Но этого слишком мало, когда дело касается тебя. Поэтому и боюсь, – он устало потер глаза и, кажется, попытался усмирить внутреннюю борьбу.

Я, за неимением точки успокоения и разрешения неожиданно возникшей проблемы, поднялась и выпорхнула из кухни с бешено колотящимся сердцем. Барьеры придумывают люди. Значит, им же их и ломать.

Поэтому нужно было лишь помочь Марату понять, что моя душа точно не такая хрупкая, чтобы расколоться о физическую близость.