И я наверняка знала, что любовь делает людей сильнее и смелее.

Настолько, чтобы не споткнуться под горящим взглядом, настигшим меня в полутемной, освещаемой лишь тусклым ночником спальне.

Настолько, чтобы подчиняя себе сумасшедшую дрожь, уверенным движением скинуть с себя белое платье и войти в точку невозврата.

Парень, кажется, завис и не верил собственным глазам, которые прожигали мою наготу до самого ее основания. Морозная аура окончательно развалилась, обнажив кого-то потрясающего и вулканически горячего. Не того, кем он был для всех, а того, кем он стал для меня.

Один шаг друг к другу – и барьер разлетелся к чертям, превратившись в одни для двоих крылья. Поцелуй – основная тема зарождающейся пьесы. Руки – обращенная мелодия тактильной любви. Зависшие гроздья аккордов перед самой невероятной, потрясающе сильной по оказываемому эффекту кульминацией – и тема любви, вырастающая из хитросплетений рук, губ и ощущений окутала нас, точно сплетенная из сотен мелодий кружевная ткань, упавшая с небес, усыпанных звездами.

И мысль, как послевкусие от чего-то прекрасного.

Я больше ничего не боюсь, кроме как потерять его.

21

21

После пробуждения в мыслях еще долго царит прекрасный сон и даже после того, как я открываю глаза, я не до конца понимаю, что из окружающего реальность, а что – отрывки восхитительной и нереальной сказки.

Но правда оказывается куда как невероятнее, чем любой абсурд. Она обнимает меня рукой и прижимает груди, пахнет сонливостью и любовью и щекочет дыханием мою растрепавшуюся после длительного общения с постелью макушку. А я, в лучших законах жанра, послушно замираю, не дышу, не двигаюсь и наслаждаюсь самым прекрасным в жизни утром. Смотрю на Марата и удивляюсь тому, насколько легко быть с ним. Как будто не я столько времени была тенью себя самой и боялась новых людей, как огня. Как будто не он так высокомерно и неприязненно смотрел на меня при первой встрече, что в пору задуматься о ненависти, а не о любви.

Но не осталось даже грамма былых чувств. А, тем более, сейчас, когда его лицо разгладилось, лишившись привычной отрешенности, и стало настолько милым, что захотелось коснуться его ладошкой. Я сделала это осторожно, едва коснувшись его кожи, но он все равно встрепенулся; не проснулся, только сжал меня еще крепче, продолжая мерно дышать мне в висок, вызывая чувство трепета и успокоения.

Сейчас, в его руках, раскрасневшаяся после воспоминаний о ночи, я осознала, что почти вся моя жизнь встала на свои места. Сошедший поезд вернулся на рельсы – оставалось подправить лишь некоторые детали – и тихое но безумное счастье заполнит меня до краев. Захотелось сделать это как можно быстрее.