Дышать стало легче, а с плеч слетел многотонный груз, и я, с легкостью на сердце, решила, следуя налетевшему внезапно порыву, навестить театр, который тоже был мне своеобразным домом. Я не была там не так уж и много, но после стольких событий, казалось, что прошла целая вечность.

Никто не репетировал, а рояль отдыхал под черным чехлом; но в самом углу сцены, на ее краю, я увидела знакомую одинокую фигуру. Я замерла на входе, боясь нечаянно потревожить чужое уединение, но знакомый голос, гулко раздавшийся в тишине зала, заставил меня подойти к его обладателю.

– Привет пианистам, – улыбнулся краешками губ Дмитрий и, склонив голову, смерил меня внимательным взглядом, – Ты сегодня и без рояля светишься, – заметил он, а я смущенно улыбнулась, – Обычно, видишь тебя – и не понимаешь, тень ли, человек ли, но садишься за своего черного зверя, и сразу жизнью наполняешься. А теперь вся как живой источник. Любовь? – утвердительно спросил он, а я только шире улыбнулась, не отрицая свершившегося события. Отрицать очевидное – глупо, тем более, когда это настолько прекрасно, что заставляет тебя сиять.

– Почему вы здесь сидите в одиночестве? – спросила я, прислоняясь спиной к краешку сцены. Актер вздохнул, кинул взгляд куда-то вглубь зала, и облокотился рукой на одно колено, всем своим видом выражая грустную задумчивость и даже какую-то изломанную обреченность.

– Думаю, – кратко объяснился он, а потом, решив видимо, что с одной неразговорчивой тенью можно немного пооткровенничать, добавил, – Причины плохих поступков, в большинстве случаев, достаточно уважительны и изначально правильны. Но кто же будет следить за началом цепочки, если в результате всё выходит не так, как задумывалось. А если и так, то результат не всегда всех устраивает.

Я честно пыталась уловить мысль. Но глубокомысленные раздумья с трудом отвоевывали место в голове, где все было застлано туманом счастья.

– Мой старый друг очень помог мне однажды – в безвыходной ситуации, когда я лишился всего, даже крыши над головой, он дал мне шанс начать все сначала. Я, конечно, не берусь сказать, что «Орфей» сосредоточие бесславных гениев, это далеко не так, но, знаешь, после беспросветности, здесь вполне можно существовать. А как тебя послушаешь, так и вовсе хочется идти и творить, и обязательно верить, что получится также, глубоко и правильно. Искусство – как любовь, как сама жизнь. Но, я кажется, отвлекся… Да, помог он мне сильно, в ответ озвучив лишь маленькую просьбу, которая не показалась мне криминальной, даже наоборот, мне казалось, что я на самом деле делаю что-то хорошее.